Филька

© Никита Андреевич Меньков, 2024

ISBN 978-5-0062-7998-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

В июне 2009 года я был в Национальном культурном центре Украины в Москве на мероприятии, посвящённом 65-летию создания музея «Молодая гвардия» в Краснодоне и переизданию одноимённого романа А. А. Фадеева.

Почётными гостями презентации были сын автора романа – М. А. Фадеев, директор музея «Молодая гвардия» А. Г. Никитенко, ветераны войны В. Н. Азаров и В. П. Воронов и другие. Много людей здесь собралось из Луганской области, и среди них был инженер-технолог Василий Иванович Анненков, чьё детство прошло в Ворошиловграде.

Его старший брат Филипп был партизаном Великой Отечественной войны, состоял в отряде, действовавшем в оккупированном Новгороде и его окрестностях, и погиб в перестрелке с гитлеровцами в октябре 1941 года. Судьба занесла его далеко от родного Краснодона: сначала он жил с родителями в Москве, где обосновался его отец – знаменитый и очень уважаемый профессор, снискавший славу великого учёного и педагога; потом, после развода родителей, Филя с матерью переехал в Новгород, где прошли последние полтора года его жизни.

Слушая истории Василия Ивановича, никогда не видевшего брата и знавшего о нём по рассказам матери и бабушки (он родился в 1945 году, у них с Филей были разные отцы), я понял, что про Филю можно написать целую эпопею, хотя его жизнь была очень короткой – шестнадцать неполных лет, – настолько интересной была эта жизнь и настолько замечательным был он сам.

____________________________________________________

«Живи так – чтобы люди, столкнувшись с тобой, улыбнулись, а, общаясь с тобой, стали чуточку счастливей».

(Бахтияр Мамедов)

1. Анненковы

Анна Степановна Анненкова была родом из Горного Грушевского поселения под Ростовом-на-Дону. Её далёкие предки были запорожскими казаками, участвовали в освободительной войне украинского народа под руководством Богдана Хмельницкого; прадед Анны Степановны был партизаном Отечественной войны 1812 года – известно, что большую роль в изгнании войск Наполеона из России сыграло казачество.

Отец у неё умер рано, мать одна растила трёх дочерей и сына, и дети рано приучились к труду. Жили они в страшной бедности, но всё спасала добрая, душевная атмосфера в семье: мать, Авдотья Тихоновна, была человеком с золотым сердцем и тот мягкий характер, человеколюбие, что были у неё, смогла передать своим детям. Навсегда запомнилось Анне Степановне, как они, дети, по вечерам жались к маме, слушая сказку или просто беседуя с ней о чём-нибудь. Грамоте и письму детей обучил церковный батюшка.

Выйдя замуж, Анна Степановна перебралась на хутор Сорокин недалеко от Луганска. Жители того края при рытье колодцев и погребов стали находить уголь, и позже здесь одна за другой начали создаваться шахты с жилыми посёлками. Образовавшийся рудник был назван почти так же – Сорокино; позже он будет переименован в город Краснодон, а хутор – в посёлок Первомайский, или Первомайку, как его попросту назовут жители, – и со временем он станет частью этого города.

Муж Анны Степановны, Фёдор Петрович, был плотником, они вдвоём сколотили избушку, в которой и прожили вместе четверть века. У них было четверо детей: Надя, Матвей, Маша и Миша.

Во дворе построили скотный сарайчик и два домика, в которых была баня и сарай для дров (на месте которого позже устроили летнюю кухню). В сенях стояли сундуки с одеждой, посудой и другими вещами. Отсюда был ход на чердак. В горнице была печь, жердь для одежды и пряжи, доски для ночлега, рядом с которыми висела колыбель. В другой комнатке стоял стол с двумя лавками, над которыми висела божница с образами, и здесь же был маленький закуток – кухонька; когда Анна Степановна готовила там что-нибудь, из кухни доносился запах каши или борща, и маленькие детские головушки просовывались туда – малышам не терпелось отведать то, что приготовила мама, а готовила она очень вкусно, с душой.

Когда дети немного подросли, Анна Степановна стала работать в поле и брать их с собой. Поначалу она всё время отрывалась от работы, следила за детьми, звала их, когда они убегали, но затем дети стали больше помогать ей и играться только в вечерние часы – так они тоже приучились к труду. Потом, при советской власти, Анна Степановна работала дояркой в колхозе. На фотографии начала XX века она – молодая красивая женщина в сорочке и керсетке – с улыбкой держит на коленях совсем маленького Мишу, а трое старших детей жмутся к ней.

Отец то работал где-то на стройке, то делал мебель на заказ. Он был неплохим человеком, но всё портило его пристрастие к спиртному. Стоило ему приложиться к бутылке, как его словно подменяли: приходя домой глубокой ночью, он криком будил жену и детей, ругал их почём свет стоит, гонял. То время они вспоминали с содроганием – и как боялись засыпать по вечерам, и как вздрагивали от каждого шороха, и как мать загораживала их собой от отца… Анна Степановна и добром говорила с мужем, и ругалась – ничто не помогало. Уже когда дети стали взрослыми, Матвей однажды подрался с отцом, и тот, почувствовав его силу, стал вести себя потише.

Но вот старшие дети покинули семейное гнёздышко: Надя вышла замуж и уехала в одну из станиц под Краснодаром, Матвей подался на заработки на Орловщину… А Маша смогла поступить в только что открывшийся в Луганске Донецкий институт народного образования. Родители были очень рады и гордились дочерью; Анна Степановна по такому случаю напекла пирогов и устроила настоящий праздник на хуторе.

Учёба шла тихо, спокойно, но всё изменил один из мартовских дней 1925 года. В институт приезжали важные гости – профессора из Москвы; их с нетерпением ждали и преподаватели, и студенты. По такому поводу было устроено застолье, на котором один из старых профессоров обратил внимание на хорошенькую студентку, стоявшую в сторонке с подружками. В тот вечер Маша, никогда прежде не употреблявшая спиртного, выпила немного вина и ушла оттуда позже своих подруг. По дороге её перехватил тот самый профессор, понявший, что она не дойдёт до дома, и увёл к себе в гостиницу…

Проснувшись рано утром, когда старик ещё спал, она в ужасе бросилась домой, рассказала всё матери, но та успокоила её: «Даже если ребёнок будет – вырастим…» Так и случилось: вскоре Маша поняла, что беременна, живот её стал расти…

Приехав однажды домой на выходные, она застала отца с друзьями – они сидели за бутылкой; мать и Миша в соседней комнате молча ждали, пока их празднество закончится. В ответ на возмущения Маши отец крикнул, чтобы она убралась подальше, и бросил в неё ботинком. И тогда Анна Степановна взяла скалку и стала выгонять мужчин из дома. Муж с женой сильно поругались, он ушёл из дома, прожил несколько дней у друга, потом – у родственников, а после его нашли мёртвым в канаве – будучи нетрезвым, он упал туда и замёрз.

…19 декабря 1925 года у Маши родился мальчик, которого она назвала Филей – не в честь кого-либо, просто это имя нравилось им с матерью. Какую любовь, нежность чувствовали женщины, глядя на совсем маленького человечка, который лежал в колыбельке, перебирал ручками и ножками, что-то лепетал и был совсем не против, когда его брали на руки, чтобы поменять распашонку – маленький, хрупкий, беззащитный и такой родной…

2. Раннее детство

Вскоре после смерти мужа Анна Степановна взяла к себе Авдотью Тихоновну, чтобы позаботиться о ней. Закончив вуз по обществоведческой специализации, Маша не стала работать по своей специальности, а устроилась в больницу медсестрой. Пока она доучивалась в институте, работала, за Филькой смотрели бабушка и прабабушка.

Они увидели первую улыбку малыша, услышали первое его слово «Аня» – имя бабушки, при них он стал ползать, потом – ходить. «Ба-ба…» – радостно лепетал он при их появлении.

Филенька был светленький, с красивыми, правильными чертами лица, с лазурно-голубыми улыбающимися глазами; Анна Степановна не могла припомнить, чтобы внук когда-нибудь сердился или плакал – с самого младенчества он был очень жизнерадостным. Он любил стишки, потешки, песенки, которых бабушка и прабабушка знали немало.

Но стоило им на секунду отвернуться – он пропадал: бежал играть на улицу к ребятам или прятался где-нибудь, а когда его находили, смеялся. Игрушки у него были простенькие – те, что смастерили дядья или дед, когда был жив.

– Какой у нас Филенька? – спрашивала его баба Дуся.

– Ха-ро-ший!

– А ещё?

– Кра-си-вый!

Он рано научился говорить, и говорил хорошо, всё выговаривал чётко.

В короткой и славной жизни Фили было немало загадок, одной из них была Золушка. Филька очень любил сказки и порой не мог заснуть, если ему чего-нибудь не расскажут на ночь. Особенно ему понравилась сказка про Золушку, она даже стала восприниматься им как реальный человек, и каждый вечер, сидя у двора, он ждал её прихода. И Анна Степановна не могла донести до него, что это всего лишь сказка.

– А какая она, твоя Золушка? – спросила она однажды.

– Такая же, как Ульяша, – ответил Филя, имея в виду соседскую девочку, с которой он играл и которая была постарше его; она уже теперь была настоящей красавицей – с пышными тёмно-русыми волосами и большими чёрными глазами. – Она ведь придёт, да, бабушка?

– Придёт, придёт, – говорила бабушка, чтобы успокоить внука. – Ты не жди, она сама знает, когда ей прийти. И не беспокойся из-за неё. Я тебе ещё много сказок расскажу…

Каждый вечер он слушал новую сказку или быль, но Золушку не забыл. Дядья даже поддразнивали его из-за этого. Они чинили избушку Анны Степановны, перекрывали крышу и, бывало, кричали:

– Филька, вон твоя Золушка идёт!

И он, счастливый, выбегал со двора, но её нигде не было. Расстроенный, с покрасневшими глазами, он возвращался к бабушке, и Анна Степановна ругала сыновей-шутников, что опять довели малыша до слёз.

Потом случилась загадочная история, о которой Филя позже, летом 1940 года, написал в дневнике:

«Сорок лет назад мои бабушка с дедушкой поженились. Народа на свадьбе было много. Понятно, что чужого человека среди родни, друзей, знакомых было трудно заметить, да и не до этого было. Но всё же моя бабушка зорким оком углядела среди гостей женщину средних лет в тёмном платье и белом платочке – та сидела поодаль от неё, ни с кем не общалась, а просто сидела опустив голову. И бабушка спросила у моего деда: «Кто это?» – и кивнула в её сторону. Он пригляделся и тоже не узнал её. А потом разговорился с другом и забыл про ту гостью. После свадьбы бабушка долго думала, кто же это могла быть, спрашивала про неё у тех, кто был на застолье, но её никто не знал, даже баба Дуся, которая тоже приметила её. И они стали постепенно забывать про неё.

Прошло несколько лет. У бабушки и дедушки родилось четверо детей. Однажды Миша – мой дядя – заболел, у него был жар, и долго его не могли сбить. Той ночью кто-то негромко постучал в окно. Бабушка не спала; она выглянула в окно и испугалась: на неё с улицы смотрела та женщина в белом платке. Баба Аня тут же в ужасе метнулась к деду, разбудила его. Он вооружился на всякий случай кочергой, вышел на улицу, но там уже никого не было. Его удивило то, что на месте, где стояла женщина, не было следов – ведь земля была мягкая. Мои мама и тётя с дядьями были испуганы, но на следующее утро жар у Миши прошёл, и он совершенно выздоровел.

Гостья появлялась ещё раз – уже когда я был маленький. Мы с бабой Дусей были дома вдвоём. Моя прабабушка шила мне рубашку, я пытался ей помочь, а тут она что-то в окне увидела, напугалась, положила вышивку и на кровать легла спиной к окошку, меня рядом положила, обняла. Я услышал, как скрипнула калитка, и мне любопытно стало, кто же это пришёл, и я попытался вскочить, но баба Дуся сказала: «Лежи спокойно». Так мы лежали какое-то время, пока не пришла баба Аня…

Только сейчас бабушка рассказала мне о той странной женщине; больше она к ней не являлась. Остаётся только гадать, кто же это такая…»

***

Это случилось, когда Фильке было два с половиной года. Ясным летним днём он игрался во дворе, скакал на игрушечной лошадке, потом побежал играть с ребятами – и возле калитки замер: перед ним стоял старик с длинной бородой, в тёмном пальто и строгом костюме. Филька удивлённо оглядывал его, пока из дома не вышли мама и бабушка. Ему помнилось, как старик прижимал его к себе, целовал, называл «сынком», как подарил игрушечный деревянный самолётик. Потом они с мамой и бабушкой прошли в летнюю кухню, а Филька, оставшись во дворе, долго прислушивался к их разговору…

Профессор Леонид Константинович поздно спохватился – однажды он кое-как вспомнил ту ночь и понял, что та девушка могла забеременеть. На время поисков он почти поселился в Луганске и многих опросил, прежде чем её найти. Теперь же он, как порядочный человек, стал звать её замуж. Она пообещала подумать, обратилась к матери, но Анна Степановна оставила вопрос на её усмотрение.

А Леонид Константинович уже долгие годы мечтал, чтобы у него была семья, чтобы в его пустой квартире зазвучал детский голосок… А теперь оказалось, что у него есть сын – такой маленький, хорошенький, весёлый… И это было великим счастьем для старика.

3. Москва

Долго думала Маша, и Фильку тоже спрашивала: «Ты хочешь, чтобы у тебя был папа?» Хотя и понимала, что отец в любом случае будет приезжать к нему. Филька хотел – даже мечтал об отце: почти у всех ребятишек, с которыми он играл, были отцы, и он спрашивал у матери, где его папа, но она молчала или переводила разговор на другую тему.

Согласившись на предложение Леонида Константиновича, она выбрала надёжный, но не совсем счастливый жизненный путь – никаких чувств к отцу Фильки у неё не было, она жила с ним только ради сына.

Москва встретила их шумно, суетно, как и всех, кто приезжал сюда, и было им первое время чуждо, непривычно… Квартира профессора была такой огромной, что Маша первое время боялась, что кто-нибудь заблудится – или Филька, или она сама… И ещё здесь сновали незнакомые люди – слуги Леонида Константиновича: горничная, повар, личный шофёр, экономка и другие. Маша ещё раньше поняла, что он живёт на широкую ногу. К тому же у него была ещё роскошная дача в Подмосковье.

Прошлая жизнь его была большой тайной, он не любил об этом рассказывать, и даже Филька, с которым отец был особенно откровенен, мало что знал об этом. Знал только, что он был несколько раз женат, что у него было трое сыновей, двое из них погибли, один умер своей смертью. Это, конечно, тревожило Фильку, особенно потом, когда он подрос и стал задумываться: а кто же такой, собственно, его отец?

Да, о личной жизни отец не распространялся, но о своей научной деятельности мог говорить часами. Он потерял счёт своим научным работам, исследованиям, экспедициям, а наград за научные достижения и открытия у него было что звёзд на небе. Он преподавал историю в нескольких крупнейших вузах Москвы и был очень уважаемым и почитаемым человеком.

Здесь же, в столице, жил его брат Лукьян – такой же белобородый старик, работавший в редакции «Правды», правда, в штате он не числился. Он любил племянника и каждый раз приносил ему какой-нибудь гостинец – то пряников, то конфет. Да и вообще он был очень добрым и отзывчивым человеком.

С дядей Филя в детские годы исходил немало улиц Москвы – тот каждые выходные брал его с собой на прогулку. Город нравился Фильке в любое время года: весной природа расцветала, в лужах отражалось высокое синее небо, пахло сиренью; летом было тепло и улицы, по которым гуляли дядя с племянником, были окутаны зеленью деревьев и кустарников; осенью был красивый листопад, и листья были разного цвета – жёлтые, оранжевые, красные; зима была сказочной – деревья в снегу стояли будто нарисованные, а на бульварах были очень длинные ледяные дорожки – катки. В то время автомобилей было ещё не так много, по дорогам ездили извозчики. Асфальтированные дороги были только в центре города.

Интересны были рассказы дяди Лукьяна о Москве – в них проходила вся история города: как он был основан Юрием Долгоруким несколько веков назад, как рос и развивался, как много раз восставал из руин и пепелища… Потом речь шла уже о близких по времени событиях – о Декабрьском восстании 1905 года, о Революции 1917 года… Как-то раз дядя рассказывал о пожаре Москвы во время Отечественной войны 1812 года, о том, как здесь хозяйничали солдаты Наполеона.

– А почему Москву оставили им? – спросил Филька.

– Кутузов и другие военачальники отступили, чтобы потом перейти в наступление, – ответил дядя Лукьян. – Они собирали войска, чтобы потом выгнать врага из России, и выгоняли не только наши воины, но и партизаны, которых было очень много. Знаешь, малыш, ни одна освободительная война для русских не была лёгкой, но в конечном счёте они побеждали. Таков наш народ.

На рынке, где была страшная толкучка, дядя Лукьян покупал у лоточников конфеты или крендельки для племянника. А когда им попадался мороженщик, дядя вёл Фильку к нему, зная, что тот любит сливочное и фруктовое мороженое.

Их радушно принимал в свои объятия Арбат, где цвели деревья, ездили новые автомобили, прокладывалась первая ветка метро… Они ходили в Парк культуры и отдыха; Фильке особенно запомнилась «Комната смеха», где они смотрелись в кривые зеркала: сам он становился круглым как шар, а дядю Лукьяна перекашивало так, что оба смеялись до колик в животе. Потом оба бродили по аллеям и тропинкам Нескучного сада, и дядя рассказывал что-нибудь о себе – больше о своей работе; он был вдовцом и жил один. Как-то раз Филя услышал от него рассказ о похоронах Ленина: тот день запомнился дяде огромными толпами (люди приезжали из других городов), бесконечной очередью на Лубянскую площадь; магазины были закрыты, трамваи не ходили. Позже Филя был в Мавзолее с товарищами и видел вождя; тогда к нему тоже была длинная очередь.

***

Став женой Леонида Константиновича, Маша оставила прежнюю фамилию себе и сыну. Она в те годы сильно изменилась внешне: следуя моде, она стала красить губы и брови, завивать причёску в парикмахерской; если раньше на ней была простенькая одежда, то теперь она ходила в хорошем цветастом платье, в туфельках на низком каблуке, носила шляпку. И виделась сыну красивой… но не настоящей. Настоящая, прежняя мама была совсем другой – естественной и простой.

Хобби Леонида Константиновича было создание моделей летательных аппаратов, он был знаком с великим изобретателем Циолковским, жившим в Калуге, навещал его, и Филька даже однажды ездил к нему с отцом. Константин Эдуардович выдвинул идею заселения космического пространства с помощью орбитальных станций, распространения жизни во Вселенной, он писал о транспорте будущего – ракетах, и позже Филя стал его большим поклонником и попытался развить его идеи в своих сочинениях.

Отца навещали друзья со своими детьми и внуками, и Филька с удовольствием играл с ребятами, он был рад этим визитам. Он любил танцевать под патефон. Ещё Филька смешно пересказывал сказки и очень веселил гостей. Позже они все вместе – взрослые с детьми – стали ходить в открывшийся кукольный театр Образцова, где показывали «Кошкин дом», «По щучьему велению», «Волшебную лампу Аладдина» и другие спектакли.

Нежность, любовь к ближнему, сочувствие вытеснили в Фильке все плохие качества. В нём не было отцовской гордыни, пафосности, не было материнской строгости и хладнокровия, он был приветлив, открыт, доверчив к людям. Также не было в нём жадности, скупости – он охотно делился своими игрушками в детском саду, где нашёл новых друзей – ребята сразу потянулись к нему. В то же время он тонко чувствовал людей, видел их настоящую натуру. В детсаду он начал заступаться за слабых, это закрепилось за ним навсегда. Если при нём случалась драка или ссора, он всегда примирял противников, и делал это с такой добротой и мягкостью, что они тут же остывали и вскоре забывали обиды.

Дома у отца жил старый кот Морфей, большой и с макушки до пяток белый. Он много спал; бывало, устраивался у Фильки на коленях, и тот подолгу сидел на диване не шелохнувшись и делал родителям знаки, чтобы не шумели. А потом, когда Морфей просыпался, он гладил его, и тот довольно урчал. Однажды кот куда-то пропал, а потом отец нашёл его за диваном мёртвым. Любимец отца и Фили прожил больше пятнадцати лет. Филька тогда плакал, заливался слезами, и родители долго не могли его успокоить…

***

Кроме появления таинственной женщины в платке, в Филькиной жизни были и другие необъяснимые случаи, даже ужасные. Так, в детстве случилось событие, которое отец позже отрицал, говоря, что всё это Фильке приснилось, но тот был уверен, что всё это случилось наяву – он помнил себя с пелёнок.

Однажды – Фильке тогда было три с половиной года – к отцу пришёл дядя Лукьян. Обычно, если к отцу кто-то приходил, он плотно закрывал дверь в свой кабинет и там беседовал с визитёром. Но в этот раз он, видимо, подумал, что Маша взяла Фильку с собой в магазин – а тот на самом деле остался дома, да ещё и спрятался за креслом в кабинете отца.

– Я не могу больше молчать, – сказал дядя Лукьян. – Всё-таки выходит, что я заодно с тобой. Ты знаешь такое слово – «совесть»? Я ночи не сплю, а ты… ты… У тебя на руках кровь твоего внука и ещё двоих человек – и ты живёшь спокойно, как ни в чём не бывало…

– Замолчи! – прикрикнул Леонид Константинович. – Совестливый нашёлся! Во-первых, они сами захотели совершить полёт, а во-вторых, я их предупреждал…

– Ты чудовище… – плачущим голосом ответил дядя Лукьян.

– Молчи, понял? Молчи! – зло сказал отец Фили. – Иначе я про тебя тоже кое-что расскажу людям…

После этого они долго молчали, потом ещё о чём-то говорили – Филька не запомнил. Он остался незамеченным – вылез, когда они уже ушли. Об этом разговоре он через какое-то время забыл, занятый множеством других вещей, но гораздо позже, когда ему было четырнадцать лет, всё это всплыло в его памяти…