bannerbannerbanner
Название книги:

Разделенные сном

Автор:
Владарг Дельсат
Разделенные сном

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Глава первая

Гри’ашн

Моё имя означает «отброс». Точнее, это даже не имя, а презрительная кличка, которую дали мне приютившие меня из жалости. Я происхожу, судя по размеру ушей, из Древнего Рода, по какой-то причине исчезнувшего. Остался только я, и никого больше. Вот меня, вместо того чтобы отправить вслед за родными, и «приютили». Лучше бы убили.

Наша раса пришла в этот мир из далёких миров, дабы, как говорят книги, принести свет истины заблудшим. Тогда же населявшие этот мир безухие Низшие попытались восстать, но Высшие легко покорили их. С тех пор прошло много времени, поэтому сейчас Низшие живут в своих городах, работая для процветания Высших. По крайней мере, так говорят книги, хотя на деле большинство Высших никогда не видели ни одного безухого, как и те нас. У них свой мир, у нас – свой, и мы как-то сосуществуем.

Каждый из нас обладает даром магии, а безухие – нет. Хотя мы с ними совместимы, а самки у Низших красивые. Поэтому временами появляются обладающие магией смески. Отношение к ним – так себе, конечно, примерно, как ко мне.

Для обладающих магией, начиная с определённого возраста, существует Академия, где всех учат пользоваться этой магией. Хотя Совет Высших говорит о равных возможностях, это, конечно, не так. Редко кто из смесков, отобранных у родителей, доживает до выпуска. Я, наверное, тоже не выживу, но мне… Я просто никому не нужен… был.

Я очень хорошо помню ночь, в которую ко мне пришли эти сны. Днём меня сильно наказали, отчего я чуть не сошел с ума от боли, поэтому, будучи брошенным на свою подстилку в леернике1, хотел только одного – поскорее умереть. Вот тогда-то ко мне во сне впервые пришёл он. Звался он «дядя Саша», подобная конструкция имени мне была, кстати, незнакома, что говорило об иномирном происхождении собеседника.

Сначала это был только голос, потом же я увидел его полностью, узнав, что со мной говорит безухий. Но к тому времени мне уже было всё равно, я просто устал быть отбросом. Именно этот безухий рассказал мне, что я – не отброс, не падаль, а ребёнок… Не знаю, что это значит… И ещё дядя Саша назвал меня Малышом.

– Здравствуй, Малыш, – улыбается он мне.

Мы лежим рядом на чём-то мягком, а над нами – полное звёзд небо, это очень красиво. У нас не бывает такого неба – или тучи, или же десяток тусклых огоньков, и всё, а у него – просто волшебное небо. Я не знаю, где он живёт, но мне пока достаточно и того, что он просто есть.

– Здравствуй, дядя Саша, – отвечаю ему.

Мы как-то понимаем друг друга, хотя он ещё учит меня своему языку. Зачем мне это, я не знаю, но с ним так хорошо, так тепло, что я не возражаю.

– Я расскажу тебе сказку, – говорит мне этот безухий, хотя именно безухим его называть не хочется, потому что уши у него есть, хоть и другие. – В некотором царстве, в некотором государстве…

Сначала мне было совершенно непонятно, что такое «сказка», но дядя Саша объяснил мне. Потом ещё объяснил, что такое «царство». Вот и теперь он рассказывает мне сказку, а потом мы будем её обсуждать, поэтому слушать надо очень внимательно, чтобы ничего не пропустить. Он учит меня слушать, находить другой смысл в словах и не думать, что я никчёмный.

Ещё дядя Саша даёт мне то, чего я никогда не знал в реальности – он меня обнимает, согревает своей душой и помогает. С магией дядя Саша незнаком, но многое умеет и без неё, а с магией я как-нибудь справлюсь и по книгам. Меня в книгах не ограничивают, потому что никому со мной возиться не хочется, а когда я в читальне, то меня не видно. А когда меня не видно, то я не раздражаю никого своим видом, и меня не нужно воспитывать.

Воспитанием эти… Высшие… Они называют этим словом боль. Она может быть обжигающей, жалящей, секущей… У боли множество оттенков, но результат всегда один – для меня выключается свет, и я несколько дней не могу двигаться. Дядя Саша тогда говорит непонятные слова и остро жалеет, что его нет рядом.

Я тоже жалею, что дяди Саши нет рядом. Иногда мне очень хочется оказаться там, где он, но это невозможно. Взамен дядя Саша учит меня прятаться и делать маленькие пакости, от которых Высшие долго отходят, к счастью, они не могут выяснить автора. Поэтому они «воспитывают» меня, а я у них воспитываю рефлекс: помучили меня – и сразу свалилось невезение. Получается пока плохо, но я в самом начале пути.

Дядя Саша учит меня быть сильным, внимательным, осторожным и честным, насколько это возможно. Он говорит, что я должен быть честен перед собой. Это, наверное, правильно.

Днём я пробираюсь сначала в место приготовления корма. Еда-то мне не положена, она только для Высших благородных, а я ем корм там же, где Низшие. И хорошо, что не там, где животные. Не знаю, какая еда у Высших, но меня кормят вполне достаточно, хотя дядя Саша говорит, что однообразно, но сойдёт.

Сегодня мне нужно выполнить задание дяди Саши – почитать книги по общественному устройству. Книги по истории я читал уже, и мы их обсудили. Получается, записанное в истории – ложь по большей части, но правду из неё мы можем вычленить. Точнее, дядя Саша может вычленить и объяснить.

Каменный замок похож на «ракету», так назвал его дядя Саша. Он мне нарисовал даже эту самую «ракету», действительно, похоже. Высокая башня, на самом верху которой находятся покои Высших, а внизу – круглое основание для Низших и таких, как я. Фактически, у меня статус смеска, хотя я таковым и не являюсь. Дядя Саша говорит, что это ненормально, и что здесь есть какая-то тайна. Наверное, рано или поздно я узнаю, почему со мной обращаются именно так, а пока надо выполнять задание.

Прижимаясь к стенам, я прохожу по галерее, тут особенно для меня опасно – Высшие иногда любят гулять по галереям, зачастую в плохом настроении. По сторонам я не смотрю, чтобы не накликать беду. Замковые слуги непохожи на Высших, зато похожи на безухих – они выглядят, как маленькие Низшие, ростом мне по пояс, одетые в кожаные штаны и безрукавку на голое тело. Называются слуги ха’аршами, при этом владеют какой-то особенной магией. А вот какой именно, я пока не знаю. Но именно из-за этого попадаться даже им – плохая мысль.

Закончился серый камень стен, начались гобелены, коридор освещается светом, проникающим сквозь стрельчатые окна. Я поворачиваю направо, чтобы подняться по узкой лесенке – её используют ха’арши, поэтому подниматься приходится на четвереньках, но чего не сделаешь ради собственной безопасности… За лесенкой – коридор, где меня не тронут, даже если и увидят – тут уже территория читальни, где я в безопасности.

В самой читальне нужно подойти к распределяющему шару, чтобы попросить именно то, что нужно, а затем, прихватив кристалл, забиться в самый тёмный угол, чтобы впитать информацию. Если не повезёт – вместо кристалла будет свиток или даже книга, обшитая кожей, происхождение которой я знать не хочу.

Итак, общественное устройство… Какое у нас может быть общественное устройство? Сверху – Высшие, снизу – бесправные Низшие. Первые творят, что хотят, вторые молча терпят. Ладно, я маленький и не понимаю многого, но почему они терпят? Ведь Высшие берут их самок силой, а если попадётся Высший в плохом настроении, то вообще лучше и не думать, что может быть. Почему же они терпят? Надо разобраться. Просто обязательно надо!

Калира

Я – дитя бога. Остроухий снизошёл до моей матери и сделал её своей избранной, только почему-то мама этому не рада, а меня… Кажется, она меня ненавидит за то, что я очень похожа на богов. Когда я подрасту, они возьмут меня к себе в сияющий город, чтобы учить маги. И вот когда меня выучат, я вернусь в этот город, тогда мы и посмотрим, кто здесь «отродье». Ну а пока я должна быть кроткой и послушной, иначе будет больно.

Мы – люди, хотя боги называют нас «Низшими», когда снисходят. Мы живём в своих городах и деревнях, а боги – в сияющем светом лесу. Говорят, там находится их волшебный город. У людей много запретов, установленных богами, за что их и не любят. А я живу в ожидании своей мести, потому что почти каждый день для меня сопряжён с болью. Я обязана носить предупреждающий знак о том, что владею магией. На самом деле тонкий ошейник на моей шее не позволяет мне пользоваться своими силами, пока я не пройду обучение у богов.

Люди богов ненавидят. Раз в сотню лет, они устраивают восстание, которое подавляется богами так, что население уменьшается в четыре раза. Боги убивают всех – и женщин, и детей, хотя самые красивые женщины становятся избранными и выживают, но никогда никому не рассказывают, какой ценой. Их охотно берут замуж, как было и с моей матерью, потому что последнее восстание было десять лет назад. Богов не остановили ни паровые пушки, ни новомодные пулемёты, они просто уничтожили все технологичные вещи вместе с изобретателями, и теперь людям приходится начинать всё сначала.

Ненависть людей к богам выливается и на меня, поэтому я – единственная, кого наказывают за что угодно и перед всем классом. Это очень больно и очень стыдно, поэтому я всё больше ненавижу людей. Всё чаще мне хочется, чтобы они все умерли, но это пока невозможно. Только эта ненависть и помогает мне жить, иначе я бы давно уже постаралась уйти.

Мечтаю о том дне, когда меня заберут в Академию, так называется школа магии. Странно, но боги не наказывают людей за то, как они ко мне относятся, ну, пока я жива, наверное. Проверять это не особенно хочется, хотя каждый день я встречаю со страхом. Я очень не хочу боли, но понимаю, что она всё равно будет.

На завтрак у меня небольшой кусочек хлеба и вода в чашке. Ни масло, ни салат, ни даже каша, которую едят другие, мне не положены, а живу я в маленькой комнатушке на чердаке, где летом очень жарко, а зимой очень холодно, но я почему-то не заболеваю, хотя иногда хочется.

 

В последний год у меня временами простреливает болью в груди, но жаловаться нельзя – будет только хуже. В лучшем случае изобьют, а в худшем – ещё и благодарить заставят… специальным образом. Не хочу об этом думать, лучше потерплю.

Иногда я думаю: если бы я родилась с нормальными ушами, любила бы меня моя мама, или как сейчас? Мама меня ненавидит, старается задеть словами, а уж подзатыльник или оплеуху я от неё огребаю почти всегда. Когда она в плохом настроении, нельзя попадаться ей на глаза. Я уже научилась угадывать её настроение.

Я быстро съедаю кусочек хлеба, оставлять нельзя, потому что перед выходом в школу меня тщательно обыщут. Не знаю, зачем это делается, но факт есть факт. Может быть, они просто хотят показать свою власть? В любом случае перед выходом мне надо подготовиться к обыску – сходить в туалет и осмотреть самой одежду и бельё, потому что они только и ищут повода, чтобы сделать мне больно.

За что? Ну что я такого сделала? За что со мной так?!

Нет ответа на эти вопросы и не будет никогда. У меня никогда не будет кого-нибудь близкого среди людей, а боги… Я не знаю, может быть, какой-нибудь бог сделает меня своей избранной? И тогда я смогу всем отомстить! И маме, и школьным учителям, и всем тем, кто старается ударить в школе и по дороге к ней.

Вот, наконец, ощупывание везде, называемое «обыск», закончилось, и я могу выйти из дому. Подхватываю сумку, выхожу на улицу. Светит солнце, но на мостовой грязь, значит, нужно пробраться к школе побыстрее, чтобы не забрызгало грязью из-под колёс проезжающей кареты. Если в школе заметят хоть пятнышко – лучше тогда мне умереть самой. Правда, за грязь наказывают не только меня, а всех, при этом выбирая самые болезненные и унизительные методы, чтобы «научить» быть опрятными. После дождя поэтому в школу идти особенно страшно.

Я иду, прижимаясь к стенам домов. На улице никого, к счастью, нет, поэтому, скорее всего, я избегу тычков, обидных прозвищ и избиения. Другие дети могут зажать толпой, затащить в подворотню и сделать там страшное. Не боль страшна, а что-то другое, что я и назвать не могу, но именно этого я боюсь больше всего и, чтобы этого не случилось, готова на всё. Потому что после такого жить просто не смогу.

Мне десять лет, но иногда кажется, что многие сотни… как у богов. Поскорее бы они меня забрали к себе, подальше от этих проклятых людишек. Жаль, что нельзя просто заснуть до того момента. За прогул школы будет даже хуже, чем за грязь. Даже думать об этом не хочу.

Смотреть по сторонам страшно, но нужно. Вокруг каменные и деревянные дома, пролетают кареты, дилижансы, но они не для меня, я – «отродье», самое ненавидимое существо среди людей. Кажется, во мне уже остались только два чувства – страх и ненависть, даже есть уже не хочется, мне просто всё равно.

Почти у самой школы я немного расслабляюсь, и судьба меня тут же наказывает за это. Какая-то карета с коронами на дверцах при виде меня маневрирует, поднимая просто фонтан грязных брызг, окатывающих меня прямо перед школой. Это видят все идущие в школу, а я ещё успеваю заметить широкую улыбку куратора-контролёра, но тут меня захлёстывает страх, в груди разгорается пожар и… Я чувствую какой-то очень сильный холод, поняв, что, кажется, умираю. Свет гаснет, отправляя меня в мир, полный льда и боли.

Глава вторая

Гри’ашн

– Давай поразмышляем, – говорит мне дядя Саша, обнимая за плечи. – Что мы знаем из истории?

– Мы знаем, что она недо… недо… – я опять забыл это слово, но он не ругается и не торопит, позволяя мне вспомнить. – Недостоверна!

– Вся? – коротко интересуется дядя Саша, и вот тут я задумываюсь.

А действительно, вся ли история – враньё? Что мне известно? Мой народ пришёл по звёздной дороге, чтобы принести свет истины неблагодарным Низшим. Враньё? Вроде бы да. Хорошо, звёздную дорогу отставим в сторону, хотя именно это доказывает, что ушастые – не продукт этого мира.

– Получается, нет, – задумчиво отвечаю я, прижимаясь к нему. – Я думаю, что ушастые – как вот те, в чёрных касках, которых ты мне показывал.

– По твоим рассказам, похоже, – кивает дядя Саша. – Но что это значит?

– Значит, Низшие должны восставать, но в Хрониках об этом ни слова, – послушно отвечаю я. – Нужно Хроники с той стороны найти, правильно?

– Правильно, – вздыхает дядя Саша, погладив меня по голове так, как умеет только он. Ведь и гладит меня только дядя Саша. – Только это может быть очень опасно.

Я понимаю, что может быть очень опасно, но интересно же. Хотя, скорее всего, визит в город безухих стоит отложить, потому что нельзя без разведки, так дядя Саша говорит. Вот только разведывать я пока не умею почти, значит – сначала надо учиться. Мне ещё очень многое необходимо узнать, поэтому я впитываю все те знания, которыми он со мной делится.

Во сне мы с ним чаще всего сидим на диване в полутёмной комнате. Ещё в ней стоит странной формы стол и стулья, а больше я ничего не вижу – темно. Дядя Саша меня часто обнимает, давая почувствовать своё тепло, как А’фт2, которого у меня никогда не было. От этого меня обуревают незнакомые чувства. Я спрашиваю дядю Сашу о них, и он объясняет мне, как называется то, что я чувствую.

– Поутру посмотри книги, если такие есть, объясняющие строение Высших, – советует мне он. – Во-первых, в случае чего будешь знать, куда бить, а во-вторых, узнаешь, зачем им нужны Низшие и смески.

Это дядя Саша заметил, что в замке больше всего самок. Причём они самые разные – от очень юных, до взрослых, чуть ли не старых. Только вторые больше похожи на умерших. Они хоть и живые, но ведут себя так, как будто их больше ничего не интересует. Кроме того, время от времени слышны крики, доносящиеся из покоев Высших, и вот это слышать мне страшно. Просто жутко слышать эти звуки, кажется, кровь стынет в жилах.

Дядя Саша, когда услышал мой рассказ, сказал что-то непереводимое на своём языке, который называется «русский», но я догадался, что он не одобряет этого. Но и не объясняет… Говорит, подрасту – тогда. Я согласен, потому что выбора у меня всё равно нет.

Утром я опять пробираюсь в читальню и долго ищу книги, о которых говорил дядя Саша. Они есть только в особой секции, мне туда нельзя, но вот кое-что я нахожу. Это наставления юному Высшему, как содержать себя в чистоте и гармонии. Внимательно вчитываясь в текст, обнаруживаю, что до определённого возраста у них не работает половая функция, а вот после ушастому необходимо какое-то «соитие» почаще. Отметив себе необходимость спросить об этом ночью, занимаюсь ежедневными делами – убрать, почистить и ни в коем случае не попадаться на глаза.

Весь день думаю об одном: могут ли Высшие держать Низших и смесков именно для того, чтобы делать с ними это непонятное слово? Мне кажется, что вполне могут, потому что Высшие же совершенно не считают безухих разумными. Почему-то мне становится нехорошо от одной этой мысли. Находясь в своих раздумьях, едва успеваю спрятаться, лишь почуяв ушастых.

– Ка’аль предлагает поиграть, – говорит один из них. – Пусть отбросы, отродья и прочий мусор считают себя избранными, тогда выход во время жертвоприношения будет, по его расчётам, выше.

– То есть старые сказки про всеобщее равенство? – я ясно слышу сомнение в голосе второго. – Я не возражаю, только пару отродий надо отобрать для работы.

– Можно и после ритуала, – хмыкает первый. – Тогда своей воли у них вообще не будет.

– Очень хорошая мысль! – звонким злым смехом реагирует первый.

Жертвоприношение. Я уже знаю, что это такое, но описывать не буду, очень уж это страшно. Зачем-то Высшим понадобилось много энергии, поэтому они принесут в жертву своим богам нас… носящих в себе дар. Надо обязательно посоветоваться с дядей Сашей! В то, что через год меня не станет, не верится, но всё возможно… Нужно что-то делать, но вот что, я не знаю. Поэтому будет о чём поговорить.

Для жертвоприношений существуют специальные дни, кроме того, многое зависит от возраста жертвы, поэтому меня для этого использовать ещё нельзя, а вот через год… Через год будет можно, это я уже выяснил, да и не скрываются здесь такие штуки. Только вот страшно очень временами, просто до жути страшно… И что с этим делать, я не знаю.

Пробираюсь обратно в читальню, нужно найти материалы по жертвоприношениям. Особенно о том, почему страх усиливает выход магии во время этого процесса. Прячусь, конечно, почти стелясь по каменным полам, мимо гобеленов с невнятными картинами так, чтобы не поймали. Прохожу внутрь – и сразу к артефакту, но в голове много посторонних мыслей, поэтому первая книжка, полученная мной, совсем не о том. Это настоящая книга, как у дяди Саши, вот только написанное там странно.

Ритуал Выбора, ритуал Защиты, ритуал Убежища… Три ритуала в одной книге. Я читаю её, запоминая наизусть, но не могу понять, о чём эти самые ритуалы. Ночью спрошу дядю Сашу. Есть у меня подозрение, что Высшие что-то совсем плохое замыслили, хотя хорошего делать они совсем не могут, как те, о которых рассказывал во сне дядя Саша, он называл их «фашисты».

Ритуал Выбора… Он связывает магию, душу и что-то ещё, я не понял, что, одного Высшего с другим. Но, судя по тому, что я читаю, получается, что достаточно иметь магию, а Высшим быть необязательно. При этом что-то говорится о защите, но этого я тоже не понял. А вот ритуал Убежища простой – нужно только проговорить одну фразу, после чего наступят Испытания. Именно так, с большой буквы. Только, что они значат, неизвестно, вряд ли что-то хорошее, потому что написано о малых шансах.

Всё же, что задумали Высшие?

Калира

Свет включается неожиданно. Сначала я не могу пошевелиться от сильной слабости, но потом оглядываюсь по сторонам. Я нахожусь дома, в своей кровати, жёсткой, потому что матрац – как камень. Часы показывают десять минут до подъёма, а я с трудом шевелюсь, как после очень сильного наказания. При этом я совсем ничего не помню. Даже, какой сегодня день.

Нужно найти силы и встать, если я опоздаю в школу, то сильно пожалею. Правда, скорей всего, жалеть я буду недолго, потому что, наверное, умру. Если меня так сильно наказали, что я даже ничего не помню, то почему я не умерла? Мне уже и не верится, что однажды я доживу до Академии, только кажется, что рано или поздно всё-таки умру, и всё.

Наверное, богов я не интересую, раз они позволяют, чтобы со мной так обращались. Меня охватывает страх. Я просто всего боюсь, меня пугает абсолютно что угодно. Не знаю, почему, но мои руки и ноги дрожат, внутри холодно и очень страшно. А ещё есть ощущение, как будто что-то поселилось в груди, как бумажный кулёк3. Думать о том, что со мной происходит, я не могу, для меня сегодня страшные все.

Странно, но мама ко мне не подходит, только смотрит с ненавистью, но держится на расстоянии, как будто я её пугаю, или же настолько отвратительна, что даже ударить противно. Наверное… Так даже лучше, не будет больно. Интересно, в школе всем тоже будет противно меня бить? Чувствую робкий росток надежды внутри, он – как цветочек, пробивающийся из-под снега. Я такой видела однажды, когда меня побили старшие девочки, и я лежала в снегу, пытаясь остановить кровь, текущую из носа и разбитых губ.

Быстро проглотив свой кусочек хлеба – всё, что у меня есть до ужина, я, удивившись отсутствию даже ощупывания, выскакиваю из дома. На улице сухо. Этого не может быть, но очень сухо, как будто прошла целая неделя или даже больше. Разве такое возможно? Где же я была всё это время?

С новой силой накатывает страх, перед глазами всё плывёт, поэтому я присаживаюсь на корточки, чтобы перевести дух. Мимо проходят равнодушные люди, им достаточно только взгляда на мои уши, чтобы с брезгливостью отвернуться. Но я же не виновата в том, что родилась такой! Хочется плакать, но нельзя, если заплакать на улице – побьют обязательно, и я опоздаю в школу.

С трудом поднимаюсь на ноги, улица немного качается перед глазами. Идти очень тяжело, но я упорно иду вперёд, нельзя мне опаздывать. Вот уже скоро и школа. Радостные дети всех возрастов идут к кирпичному зданию, означающему для меня боль и унижение. Школа, в которой я – самое ненавистное существо абсолютно для всех. Надо пережить ещё один день…

 

Вот и улыбающийся куратор, он смотрит на меня с брезгливостью, но я уже привыкла. Тихо поздоровавшись и дождавшись кивка, прохожу в просторный холл. Сегодня другие ведут себя странно – нет ни оскорблений, ни попыток ударить – они все держатся от меня на расстоянии, как будто я очень грязная… Но это же не так? Я машинально осматриваю платье – вдруг не заметила, как испачкалась. Что произошло?

От страха становится трудно дышать, но я упорно дохожу до своего класса, чтобы устало плюхнуться на стул, даже не проверив его. Хоть что-то не меняется никогда – на стуле оказывается ядовитая колючка. Сильной болью прошивает всё тело, перед глазами на мгновение темнеет и отнимаются ноги. Я даже не могу подняться, чтобы выкинуть эту колючку, поэтому её слабый яд продолжает выделяться в место укола, обещая мне долгую жгучую боль. В голове неожиданно проясняется и страх отступает. Мне что, нужна боль, чтобы не бояться? Как странно…

На уроках меня не спрашивают, а я стараюсь не выходить из класса без нужды. Моё терпение оказывается вознаграждено: напрягая слух, я слышу разговор двух учениц, сидящих недалеко от меня. Одна из них интересуется, почему меня оставили в покое, а вторая объясняет…

– Она декаду назад до школы не дошла, мы думали, сдохла, – произносит ученица. – Но тут вдруг с неба опускается шар, в котором боги передвигаются…

– И что случилось? – с любопытством спрашивает её собеседница.

– Всех учителей и директора раздели и наказали перед всей школой за это отродье, – отвечает ученица. – Они так визжали, что пробовать это на себе никто не хочет.

– Жалко… – вздыхает собеседница. – Она так здорово унижалась и лизала сапоги…

– Вступились за своё отродье проклятые боги… – с ненавистью в голосе говорит первая девочка, а я просто не могу поверить.

С неба сошёл бог, чтобы защитить меня и наказать моих обидчиков?! Значит, он мог и маму наказать? Поэтому она так смотрит! Она меня боится! Наконец-то за меня отомстили! Радость смывает страх, а понимание, что учителя отомстят за своё унижение, придёт только потом. Сейчас я радуюсь. Да что там радуюсь… Как описать это чувство? Я ликую – меня впервые в жизни защитили!

Знать, что меня боятся, оказывается очень приятно почти до самого вечера, а потом наступает расплата. Меня вызывают к столу учителя и начинают опрашивать. Постепенно возвращается страх, затем меня просто охватывает паника – на половину вопросов я не знаю ответов. Просто впервые слышу эти вопросы. Паника становится всеобъемлющей.

– Калира, вы не знаете урока, – констатирует учитель, доставая тонкую, покрытую едва видимыми шипами палку – самое жестокое наказание в школе. – Вы знаете, что должны сделать.

Сопротивление бесполезно. Будет только хуже. Поэтому я непослушными пальцами начинаю расстёгивать платье, а класс с жадностью наблюдает за моим обнажением. Сегодня я сорву горло криком, и никто меня не защитит, потому что учитель в своём праве. Волна паники накрывает меня с головой – и дальше я ничего не помню.

Открываю глаза. Я лежу на полу в пустом классе, вокруг никого нет, а всё тело болит так, что хочется просто плакать. Кажется, я уснула, и меня наказали спящую, но я почему-то не проснулась. При попытке пошевелиться становится ещё больнее, но, судя по крови на полу, платье надевать нельзя – оно запачкается, а другого у меня нет. Идти домой так? Страшно. Что же делать, кто подскажет?

С огромным трудом поднимаюсь. Нет, сейчас я никуда не смогу пойти. Ноги почти не двигаются, руки дрожат так, что в глазах темне…

1Сарай вне основной части замка, но внутри крепостных стен, чаще всего используется для содержания животных.
2Сокращенное название родителя на языке Высших.
3Жалоба, достаточно частая при развитии некоторых стресс-индуцированных аритмий.

Издательство:
Автор