Луковая шелуха

Корректор Нина Ювенальевна Алексеева

© Светлана Фетисова, 2024

ISBN 978-5-0062-8115-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Дурацкая луковая коса была по-белорусски упряма и несгибаема, с тех пор как Марта имела слабость принять ее в дар, она приносила сплошные неудобства. Зинуша сплела ее тщательно, с присущей ей аккуратностью, чтобы ни одно луковое перышко не высовывалось из туго сплетенного жгута, а все золотистые луковицы ложились красивым винтовым узором похожим на молекулу ДНК.

– «У Маскве такога няма», – раздраженно бубнила Марта передразнивая Зинушу, когда пыталась запихнуть непокорный подарок на багажную полку в салоне самолета. Сзади нее уже собралась изрядная очередь из нетерпеливых пассажиров, которые тоже мечтали освободить руки от багажа.

Тетка Зина была единственной живой родственницей любимого доктора Кустова. По возрасту и характеру она могла бы стать потрясающей бабушкой, мягкой, теплой, закармливающей внуков шанешками, но судьба лишила ее такой радости, личная жизнь так и не сложилась. Зато ее обожали все: соседи, соцработники и даже участковый милиционер. «Мы с Зинушей – останки», часто говорил Кустов, что ужасно не нравилось Марте, наверное, потому, что у нее тоже не было детей.

Зина никогда не жаловалась, даже когда не могла разогнуться из-за приступов ревматизма, но проницательного Кустова невозможно было обмануть, он по кряхтению в телефоне безошибочно определял немудренные недуги тетушки. Этим летом так сложились звезды, что Марта впервые в жизни оказалась без работы и наслаждалась познавательным бездельем и летним солнцем. Поэтому, когда обеспокоенный доктор посетовал на упрямство престарелой родственницы в вопросах самолечения, Марта сама предложила поехать проведать ее. Время отпусков было в разгаре, специалистов в клинике не хватало, и Кустову пришлось отпустить свою любимую одну, он же остался верен своему белоснежному халату.

И Марта, как воздушный змей на семи ветрах, понеслась куда глаза глядят, эта бесшабашная свобода была по ней. Кругом были новые люди, места и обстоятельства. Небольшой городок Фаниполь встретил путешественницу проливным дождем и четырьмя видами оладьев. Она была обласкана, накормлена до отвала внезапно поздоровевшей Зинушей, которая не отходила от гостьи ни на шаг. Четыре незаметно пронесшихся дня были полны праздной болтовней и стремительным накоплением нерастраченных калорий. Привезенные лекарства вместе с инструкциями доктора Кустова Зинуша бережно убрала в сервант, а после отъезда гостьи раздала соседям. Сама она предпочитала лечить себя простыми народными средствами, которые всегда были под рукой.

Сборы Марты домой напоминали проводы рекрута в солдаты. Зинуша готова была отдать все за надежду увидеться снова, поэтому тайком пихала в дорожную сумку все, что имело ценность для нее самой. Когда Марта обнаружила в своем располневшем багаже контрабанду и стала от нее избавляться, едва не разразился скандал. Борьба шла за каждую банку с соленьями, Марта выкладывала, а Зина приносила из погреба баночку поменьше и пыталась уговорить взять, и так без конца. Тетушка никак не хотела принимать всерьез аргументы гостьи, что за лишние килограммы веса могут снять с рейса, не говоря уже о запрете на провоз жидкостей. Препирательства шли весь вечер накануне отъезда, женщины едва не рассорились вдрызг напоследок. В результате бесконечных уговоров и поджатых от обиды губ Зинуши Марта согласилась взять с собой связку сушеных грибов, пакет семечек, пузырек какого-то домашнего снадобья от всех недугов и злополучный лук. Коварный план состоял в том, что лук не пропустят в самолет, но белорусский таможенник только хмыкнул в пшеничные усы, и отвернулся, а обреченная на луковые страдания Марта потащила свои «цыбули» дальше.

– Я вам помогу, – раздался сзади мелодичный молодой голос.

В четыре руки восстание непокорного лука было быстро подавлено, и пассажиры стали растекаться по своим местам. Сердобольная девушка Настя оказалась соседкой Марты, она тоже возвращалась домой, только после долгого отсутствия.

– Наверное, сестра уже большая совсем, – грустно произнесла соседка, явно рассчитывая на разговор по душам.

Естественно, Марта была не против поболтать, за интересной беседой время летит незаметно. Четыре года назад профессия графического дизайнера показалась Насте настолько привлекательной, что ради нее она преодолела половину земного шара и поступила в Королевский технологический институт в Мельбурне. За это время она ни разу не была дома. Эта информация заставила Марту крепко задуматься.

– Из Австралии, через Минск? – переспросила она, решив, что неправильно поняла.

– Да, – засмущалась Настя, – это мой четвертый перелет за двое суток.

Только человек стесненный в средствах будет экономить до такой степени, что решится путешествовать таким изматывающим образом, скакать с самолета на самолет, а потом часами болтаться в аэропорту, дожидаясь пересадки.

– Вы очень отважная девушка, – подбодрила Марта собеседницу, – я уже не способна на такие подвиги.

Это была не совсем правда, это был реверанс в сторону усталой и грустной собеседницы, чтобы немного поднять ее самооценку. Марта в свои 46 была способна и не на такие безумства. Прошлой зимой, замирая от страха, она скатилась по ледяной горке, стоя на трясущихся ногах, чтобы показать маленькой соседке Шурочке, как делали дети в ее детстве. Страху натерпелась! Но виду не показала.

– Надо сказать, четыре года – большой срок. Все так быстро меняется… – кисло поморщилась Марта, когда ее внутреннему взору предстали странные сооружения, появившиеся недалеко от ее дома. – И отнюдь не всегда перемены к лучшему. Настя, если вы живете в Москве, то вас ожидает много сюрпризов.

– В общем-то да, но… я не очень хорошо знаю город, – по лицу Марты девушка поняла, что совсем запутала собеседницу и поспешила объясниться. – Я родилась в небольшом городе, мы с родителями и младшей сестрой переехали незадолго до моего отъезда.

– Теперь понятно, почему вы сбежали в далекую Австралию. Вы не успели полюбить этот город. Я в вашем возрасте отказалась ехать в Канаду, когда меня приглашал поработать соотечественник. Тогда я не представляла себе жизнь без Москвы. А сейчас…

Марта не смогла сдержаться, чтобы не рассказать, каким чудесным и уютным был город в ее детстве. Как бабушка кричала из окна третьего этажа на весь двор: домой! И целая орава ребятишек заваливалась к ним домой выпрашивать «погулять еще полчасика». Как по вечерам в ближайшем сквере прыщавые юнцы бренчали на гитарах кто во что горазд, а девчонки тихонько сидели на лавочках, тесно прижавшись друг к другу, и слушали эти вопли с благоговением. А летом город утопал в зелени и цветущей повсюду сирени. И на каждом шагу продавалось вкуснейшее мороженое и стояли автоматы с газированной водой, стоившей от 1 до 3 копеек! Зимой же на березу под окном прилетали красногрудые снегири и притворялись румяными яблоками. И скрип свежевыпавшего снега под ногами, присыпанного рыжим песком, хруп-хруп, а кругом темно, а ты с тяжелым портфелем идешь в школу и на тебе кургузая шуба из овчины. А по аромату сдобных булочек вся округа безошибочно определяла, когда в булочную завозили свежий хлеб. И Марта буквально почувствовала этот запах, втянула его ноздрями, закрыла глаза и очутилась там, в городе счастливого детства.

– А сейчас… – горько подытожила она, – ярмарочный балаган, вот во что превратился мой любимый город. Чего-то я разбрюзжалась не в меру. Впрочем, сами увидите. Где именно обитают ваши родители? В каком районе?

– Совсем рядом с парком Коломенское, практически через дорогу. Хорошее место.

– Да, там чудесно. Кругом яблоневые сады. Аромат весной… Кстати, рядом 79-я больница. У меня там… Кустов работает, гастроэнтерологом. Если нужно, он прекрасный врач.

Насте пока не требовался доктор, все, что ей нужно было, это смыть с себя дорожную пыль и хорошенько выспаться. Усталость постепенно овладевала ею, веки тяжелели, под глазами залегли глубокие тени, сказывалось напряжение последних дней.

– Мы там часто прогуливаемся, – Марта почувствовала, что соскучилась по дому, по Кустову, – когда сады цветут, когда медовая ярмарка открывается… Возможно, встретимся случайно где-нибудь на тропинке, или в Велесовом овраге.

– Что это за овраг? – спросила Настя, скорее из вежливости, чем из искреннего любопытства.

– Волшебное место, там родник, камни… говорят, в древности язычники проводили в нем обряды.

Наконец Марта заметила, что девушка слушает ее невнимательно, и сменила тему:

– Родители, наверное, ждут не дождутся?

– Да-а, – с неуверенной улыбкой протянула Настя.

Ответ девушки удивил Марту, но она не стала ее расспрашивать, чтобы не показаться назойливой. Она использовала свой излюбленный прием – провоцирующий рассказ на интересующую ее тему.

– А мои родители, к моему ужасу, освоили видеосвязь, и все… теперь они вторгаются в нашу жизнь с регулярностью рейсового автобуса. А попробуй не ответить, начинается истерика с обзвоном всей родни и друзей. Они сейчас в Болгарии, и им не хватает общения.

– Они там живут?

– Нет, там у их друзей дом на море, большой. И с апреля по ноябрь они гостят у них. Уже лет… тринадцать, как вышли на пенсию. А ваши родители, наверное, совсем молодые.

– Да-а, – протянула Настя с уже знакомой интонацией. – Маме 45, а папе… он на 5 лет старше.

– О, а мне 46, – радостно подхватила Марта. И опять сменила тему разговора: – Мы уже идем на посадку. Я соскучилась по дому, но поняла это только сейчас.

– Последний год я часто видела во сне, как возвращаюсь домой… – помедлила Настя, – но только в старый дом, в Альметьевске.

– Мне тоже часто снится дача, и бабушка с тазиком для варенья… Мне кажется, это нормально, это ведь детство.

Небольшой толчок и характерный гул сигнализировали о выпуске шасси, в салоне стихли разговоры, начинался самый волнующий этап полета – приземление. Марта летать не боялась, но каждый раз, глядя на неумолимо приближающуюся землю, сердце замирало и почти не билось вплоть до касания колесами взлетной полосы. И как только это произошло, по старой русской традиции люди стали подниматься со своих мест, доставать ручную кладь, от чего в салоне воцарился хаос и брожение. Махина металла, пластика и стекла еще неслась вперед, скрипели тормоза, хлопали закрылки, а люди уже спешили по своим земным делам. Не стала исключением и Настя, она двинулась к выходу, словно хотела сбежать от своей попутчицы.

– Настя, – окликнула девушку вслед Марта, – меня встречает мой Кустов, если хочешь, мы тебя подвезем до дома.

– Нет, спасибо.

Девушка была вежлива, но рассеяна, что-то на экране смартфона расстроило ее. Марте, как обычно, захотелось ей помочь. И возможно, ей удалось бы навязать свою помощь попутчице, если бы не зазвонил телефон. И конечно же это был Кустов.

– Я стою у большого ящика, в котором давят апельсины, – интонация была суха, Семен Леонидович старался, чтобы его не заподозрили в излишней сентиментальности.

– Автомат по продаже свежевыжатого сока?

– Да. Не проскочи мимо меня, я тебя знаю.

– Постараюсь, – улыбнулась Марта, ей такие проявления любви нравились гораздо больше, чем уси-пуси.

Аэропорт – идеальная модель муравьиного мира, где соблюдение маршрута приводит к цели, где люди из хаоса толпы превращаются в высоко организованных насекомых: следуй указателям, стой на красной линии, туда нельзя, сюда нельзя, бери тяжелый багаж и тащи, выход через зеленый коридор. Марта это вынужденное отсутствие свободы терпела с большим трудом, ее творческая натура хотела свежего воздуха, простора и интересных людей вокруг. Она оглянулась по сторонам, ее попутчица как сквозь землю провалилась, а в очереди на паспортный контроль так хотелось с кем-нибудь поболтать.

Когда основная масса пассажиров ринулась получать свой багаж, Марта закинула луковую косу на левое плечо, в другую руку взяла дорожную сумку и гордо прошагала сквозь Зеленый коридор, чем весьма удивила таможенников, которые напряженно смотрели ей вслед, так и не остановив.

В фойе зала прилетов было полно встречающих, но такой лучезарной улыбки, как у Кустова, не было ни у кого. Повинуясь гипнотическому порыву, Марта рванула к своему доктору как необъезженная кобылица, чем напугала стайку праздных среднеазиатских таксистов, находившихся у нее на пути, и они расступились перед ней, аки воды Красного моря перед Моисеем.

Дальнейшее происходило менее эпично. Марта плечом задела автомат с апельсинами, что слегка изменило ее траекторию. В результате она на ходу уронила лук, споткнулась об него и в падении врезалась головой Кустову в солнечное сплетение. Таксисты были в восторге – они были рады, что избежали такой участи. Радость в глазах доктора потухла, и он согнулся пополам. Когда он наконец заговорил, то голос его был надломлен:

– Зато… такое не забудешь…

В сердцах Марта хотела выкинуть злополучный лук прямо в аэропорту, но Кустов не позволил, сказав, что оставит его на память. По дороге домой они много смеялись, вспоминая весь комизм ситуации и лица людей вокруг.

А дома все было по-прежнему, герани на окнах, мягкий свет настольной лампы и бурная радость спаниеля, который завалился на спину и поскуливал от счастья.

– Степаша, ты думал, я уехала навсегда? – Марта гладила нежное пузико щенка. – Разве я могу тебя бросить…

– А меня? – лукаво поинтересовался Кустов.

– А в тебя я могу бросить… цыбулей. Твоя Зинуша велела мне следить за твоим здоровьем и лечить любые хворобы луковой шелухой.

– Вот как? – с иронией произнес Семен Леонидович и открыл холодильник, – а я предпочитаю другие лекарства.

Вообще Марта любила готовить, ведь сам процесс предоставлял ей бесконечные возможности творить, но иногда хотелось чего-то эдакого, приготовленного кем-то другим. После четырех дней наполненных оладьями, пирогами и драниками, возникла тоска по пище диетической и малокалорийной. Но Кустов этого не знал и немного не угадал. Из чрева холодильника на белый свет он извлекал деликатесы, приготовленные к приезду любимой: копченого муксуна, пирожные из французской пекарни и гусиный паштет.

У Марты иногда такое бывало, что от одного вида вкусной, но жирной еды к горлу подкатывал комок. От своего доктора она это скрывала, боялась, что залечит до полусмерти. Какой бы хорошей актрисой Марта ни была, но Кустов уловил неладное.

– Что? – обеспокоенно проговорил он.

– Ничего, у меня до сих пор кабачковые оладьи не переварились.

– Ты должна сделать гастроскопию… если не хочешь у меня, сходи к Зыкову, он нормальный.

– Слушай, у вас это семейное, – отмахнулась Марта от слов Семена Леонидовича и принялась разбирать сумку, – Зинуша мне четыре дня про здоровье мозги канифолила, теперь ты… дай отдохнуть.

– Не хочешь о своем здоровье позаботиться, хоть на Гафера повлияй. Я обнаружил у него внушительную язву двенадцатиперстной, а он лечить ее не собирается.

Павел Петрович Столыпко, по прозвищу Гафер, был молодым частным детективом, у которого инициативы было больше, чем жизненного опыта, свою трудовую деятельность он начинал осветителем на съемочной площадке, откуда у него и сохранилось такое прозвище. С Мартой они познакомились пару лет назад на первом его серьезном деле, которое он едва не провалил.

– Когда он был у тебя? – поинтересовалась Марта.

– Позавчера. Я накатал ему назначений целый лист, а он даже не соизволил его взять, говорит, забыл. Разгильдяй.

– Потому что жрет всякую гадость, я ему говорила.

– Вот именно. Ты ему это говоришь каждый раз, когда мы садимся за стол. Прямо жалко парня, честное слово. Поэтому твои друзья со своими проблемами приходят ко мне, а не к тебе. Боятся тебе говорить.

– Да что ты? – язвительно спросила Марта. – И кто еще из МОИХ друзей обратился к тебе за помощью?

– Ну… м-м…

– Вот именно, – поставила она точку.

– Я думаю, у него проблемы на работе, – подул на угли угасающей темы Кустов.

– Он приходил один? Значит, с Зойкой поругался.

– А я все-таки думаю… – доктор не договорил, он заметил металлический отблеск в глазах любимой.

– На что спорим?

– Мне, в сущности, все равно… – сделал попытку избежать спора Семен Леонидович, но было слишком поздно.

– Не увиливай! На что?

– На что хочешь, – капитулировал Кустов.

– Тогда на желание, – Марта с чувством собственной правоты взяла в руки телефон. – Паш, привет. Я вернулась. А чего у тебя такой голос грустный? Зойка? Куда?

Марта слишком хорошо знала сложные отношения Гафера с его помощницей Зоей, они были влюблены друг в друга, но пока не научились любить, а точнее – принимать любовь. Когда один из них делал шаг вперед, другой неизменно отступал назад, и это издевательство продолжалось почти год. Из-за этого они часто ругались, обижались и расставались, но их неизменно тянуло обратно друг к другу.

А Семен Леонидович поплелся в кухню ставить чайник, прикидывая в уме, чем ему грозит проигранный спор.

2

Когда голоса вокруг стихли, Настя с осторожностью покинула кабинку в женском туалете. В зеркале напротив отразилось ее напряженное лицо, она умылась и пригладила свои густые от природы брови, если этого не сделать, то они топорщились во все стороны, превращая ее юное лицо в злобную гримасу. Она добавила немного блеска на губы. и они предательски задрожали, какой смысл прихорашиваться, когда никто не приедет ее встречать? Она в сотый раз проверила телефон, пусто, никаких звонков или сообщений типа «добро пожаловать домой», «мы тебя ждем», или хотя бы просто «привет». Ничего.

Она хотела сделать сюрприз своей семье неожиданным приездом и, судя по всему, сюрприз удался. После ее сообщения, посланного из Франкфурта с середины пути, все известные ей телефоны оказались выключены. Настя не понимала, что происходит.

К счастью, пассажиры Настиного рейса уже растворились в пространстве, и на ленте транспортера оставался только ее пухлый чемодан. Поток людей ручейками вытекал из здания аэропорта и растворялся в пасмурном ветреном дне, кого-то ждало такси, кто-то спешил на парковку, а основная масса устремлялась в сторону аэроэкспресса. Увидев закрывающиеся двери автобуса, в Насте неожиданно проснулся давно забытый рефлекс: бежать, словно это был последний доступный транспорт. И она побежала, отчаянно размахивая сумочкой. Сердце сурового водителя дрогнуло, когда он заметил, как нелепо бежит эта девчонка, и он остановился.

Едва Настя отдышалась, она похолодела, но не от прохладного воздуха, нагнетаемого мощным кондиционером, а от мысли что совершенно забыла обменять валюту. Вся эта чехарда с отказом родителей с ней общаться выбила ее из колеи настолько, что она постоянно ломала голову о причинах произошедшего, а все остальное отошло на второй план и стало незначительным. И вот теперь у нее не было российских денег, ни рубля, а за проезд надо платить. Она растерянно осмотрела салон, помощи было ждать не от кого, кондуктора не было. Настя попыталась приложить карту австралийского банка к валидатору, но ничего не вышло. От обиды у нее сжалось горло и стали собираться слезы, ей казалось, что вся вселенная против нее.

– Девушка, можно заплатить банковской картой, – попыталась подсказать женщина средних лет с красивой сединой, которая заметила растерянность Насти.

– Спасибо, – грустно улыбнулась она, – у меня нет денег.

Только тот, кто на собственной шкуре испытал нечто подобное, способен протянуть руку помощи другому. Женщина достала из кошелька транспортную карточку, и приложила к валидатору.

– С кем не бывает… – улыбнулась женщина каким-то своим воспоминаниям, – теперь можете ехать спокойно, я за вас заплатила. А вы мужчина будете свидетелем, а то мне выходить скоро.

– Большое спасибо, мне так неловко. Можно вам подарить сувенир? – Настя пошарила в сумочке и достала монетку. – Вот, возьмите. И еще раз спасибо.

Она не стала рассказывать, что собирала коллекцию австралийских монет со всякими зверушками для младшей сестры. На одной стороне монеты были кенгуру, а с другой – портрет британской королевы, добрая женщина сразу догадалась, почему у девушки не оказалось русских денег. Предложение дать немного наличных Настя категорически отвергла, в конце концов, есть же банки и обменные пункты.

Девушка вернулась к своим невеселым размышлениям, глядя в окно автобуса, за которым проносились машины. Как много хороших машин, пожалуй, не хуже, чем в Сиднее, подумала Настя, она была там на каникулах. Дома в Альметьевске у папы был старенький «форд», который вечно ломался, и при переезде он подарил его соседу, объясняя свой поступок тем, что в Москве он сможет себе позволить новую машину. Но как водится, столица всем вскружила голову, отец все время откладывал этот приятный момент, ведь автомобиль легко можно брать в аренду, хоть на полчаса, хоть на неделю, а ремонт в квартире намного нужнее. Интересно, исполнил ли папа свою мечту? В разлуке он отдалился от дочери, очень редко писал, и совсем не звонил, объясняя это тем, что новая работа не дает ему ни минуты передыха.

Четыре года вроде бы небольшой срок в масштабах вселенной, но за это время очень многое может измениться, и вокруг, и в самом человеке. Настя с замиранием сердца разглядывала приближающийся рельеф мегаполиса, он одновременно и пугал, и притягивал.

Тогда, в свой первый приезд, она предвкушала встречу, как долгожданное свидание с возлюбленным, но город ее не принял, так ей показалось. А на самом деле он даже не заметил ее появления, все также суетился и торопился куда-то, как и обычно в течение нескольких последних веков. При кажущемся хаосе здесь все было четко упорядочено, все поделено: проезжая часть принадлежала автотранспорту, и только ему, тротуары – спешащим по своим делам пешеходам, на бульварах царили самокатчики и прочие колесные существа. Здесь все двигалось, перемещалось, такой «перпетуум мобиле» в масштабах одного пространства, здесь не было места обычным зевакам, созерцателям, для них здесь было опасно, можно было угодить в неприятности и получить травмы.

Тысячи источников звука одновременно атаковали слух, шумы были повсюду, постоянно, от них не было спасения нигде. Со временем Настя поняла, почему на улицах так много людей в наушниках, так было комфортнее воспринимать этот неуютный мир, который ежесекундно испытывает тебя на прочность. Первый спуск в метро и вовсе показался ей экскурсией в преисподнюю, пребывание в которой напоминало полосу препятствий, где без привычки непросто было все: устоять на эскалаторе, соблюдать общий ритм движения, по возможности не сталкиваясь с другими людьми, где опасно было подходить к краю платформы и вообще невозможно было прокладывать свой собственный маршрут в таком плотном человеческом потоке.

А жители этого большого человеческого муравейника поначалу показались Насте высокомерными и заносчивыми, в каждом косом взгляде ей мерещилось презрение, но на самом деле это была лишь защита от токсичной среды. Каждый человек, испытывая ежедневно десятки мелких стрессов, таких как пролитый на рубашку кофе, сотни чужих взглядов, тысячи сенсорных раздражителей, испытывает колоссальную перегрузку нервной системы. Даже родители сразу попали под воздействие этих перегрузок, и их стала затягивать эта энергетическая воронка. Когда Настя рассказала свои первые впечатления школьной подруге, та сказала: этот город проглотит тебя, как поглотил миллионы других, и ты забудешь кто ты, своих друзей и превратишься в биомассу под названием «Москва». Решив, что это говорит в ней зависть, Настя перестала ей писать.

Автобус выпустил пассажирский десант у станции метро, и все тут же устремились по лестнице вниз, прямо в преисподнюю. Чем ближе становился дом, тем больше сжималось ее сердце, ее пугала неопределенность. Поэтому Настя и не хотела торопиться, поменяла немного денег, купила булочку с корицей и покусывая ее рассматривала схему метро. Станций значительно прибавилось и даже появились новые ветки, метрополитен разрастался как гигантская грибница.

Под землей прекрасно работал интернет, но известий по-прежнему не было и телефоны родителей молчали. Настя расстроилась, наверное, в сотый раз за последние сутки, и сидевший напротив чернявый парень улыбнулся ей ободряюще, а ей от этого сочувствия захотелось плакать.

За последние годы она привыкла к полной автономии от своей семьи, она повзрослела. В первое время она по привычке все спрашивала у мамы: на каком масле лучше печь оладьи и что ей надеть в первый учебный день. Ей казалось, без этого она не сможет жить. Но время шло, и чем больше Настя привыкала, что в январе пипец как жарко, а в июле наоборот, тем слабее становилась связь с домом, все больше возникало пауз в переписке, которые нечем было заполнить, потому что каждый думал о своем.

От станции метро Коломенская до родительского дома было всего метров четыреста, дорога до него обычно не занимала больше полутора минут, но… Насте все вокруг казалось абсолютно незнакомым. Магазинчик, что стоял на пятачке, куда-то испарился, на его месте красовалась довольно безвкусная клумба с горбатыми лавочками. Остановка трамваев тоже исчезла. Как и рельсы.

Настя беспомощно огляделась, это было похоже на ужасный сон, где все смутно знакомое при внимательном рассмотрении оказывалось другим. Отчаянье уже тянуло ледяные руки к горлу, когда девушка наконец заметила розового слона у входа в лавочку с индийскими специями. Он уцелел, невзирая на десятки разных программ по благоустройству города. И в сдавленные испугом легкие девушки хлынул воздух, щедро сдобренный выхлопными газами.

Ноги едва поспевали за сердцем, которое летело вперед, позабыв про страхи. Настя почти не касалась земли, бежала до самого дома, он, к счастью, стоял там же, где и был построен. Четыре года назад эта двенадцатиэтажка всей семье казалась небоскребом, а сейчас она потерялась на фоне более молодых и рослых братьев, все ее несовершенства были налицо, она постарела.

Четыре окна от левого угла на 11-м этаже, так были похожи на все остальные. Настя присела на детские качели во дворе, и смотрела. Что ждет ее там? Надежда на радостную встречу, с которой девушка вылетела из Мельбурна, растаяла без следа. Вместо нее вырос страх. Это не был обычный страх, когда знаешь, чего бояться, а так, некая ледяная жуть, которая сковывает ум и сердце ледяными объятиями.

Хотя солнышко еще было довольно высоко, людские потоки устремились по домам, приближался вечер. В подъезд то и дело кто-то заходил, и сердце замирало, а вдруг она сейчас увидит маму или папу, хотя папа никогда так рано не возвращался с работы.

– Мама, – услышала Настя за спиной капризный девчачий голос, – я хочу покататься на качелях!

– Вероничка, покатайся пока на карусели. Видишь, тетя тоже хочет кататься.

Настя спрыгнула с сиденья, ее еще никто не называл тетей. Это был тот божественный пинок, который должен был придать ускорение ее инертному телу. Пора было что-то предпринять. Настя решительно направилась к подъезду, колесики чемодана отстукивали: домой-домой, но по пути ее решимость стала испаряться и ноги стали путаться одна за другую, а вдруг ей не откроют?

Девушка в нерешительности застыла у домофона, что лучше сказать: «а вот и я» или «привет, это Настя»? Но тут вмешалась судьба в лице мужчины, вышедшего из подъезда, он галантно придержал дверь, решив проблему выбора.

108 – номер квартиры безусловно был родительский, но новая металлическая дверь была другая, словно была выбрана беженцем из Нагорного Карабаха, вся в узорах и вензелях. Насте надоело сомневаться, и она решительно нажала на кнопку видеозвонка.

– Вам кого? – прозвучал незнакомый женский голос.

– Мне Корниловых… – голос девушки дрожал от близких слез, – Анну Викторовну, Петра Алексеевича или Дашу.

– Я таких не знаю, – разговор был окончен.

Страшный сон детства стал явью. Настю душили вопросы без ответов, поэтому она снова нажала на кнопку звонка.

– Я вызову полицию… – угрожающе прозвучало из динамика.

– Простите, мне надо узнать… – попыталась прокричать девушка в отключенный динамик, это был глас вопиющего в пустыне.

Первым и, возможно, правильным порывом было дождаться наряда полиции, но, чувствуя, что за ней наблюдают через объектив камеры, у Насти появилось неистребимое желание бежать. Куда и зачем, это сейчас неважно, главное, подальше отсюда, от этого гиблого места. Она опомнилась лишь внизу у подъезда, теперь можно было и перевести дух, обмозговать создавшееся положение.

– О, кого я вижу! – от этого возгласа сердце девушки подскочило от радости.

Обернувшись, Настя с удивлением обнаружила улыбающегося симпатичного парня, спешащего ей навстречу.

– Принцесса, я вас давно ищу, а вы… заставляете себя ждать, нехорошо.

В картотеке памяти людей с такой внешностью обнаружено не было, молодой человек явно обознался.

– Простите, мы знакомы?

– Конечно, – последовал уверенный ответ.

Но девушка была уверенна в другом, она видела его впервые, он был слишком хорош собою, чтобы быть ее другом.

– Я вижу вас впервые, – с сожалением произнесла Настя.

– Какая неприятность, – театрально вымолвил парень. – А я видел вас во сне… и мечтал о встрече.

– А-а, понятно, – улыбнулась девушка, – а я уже думала, что схожу с ума.

– Никогда ведь не поздно познакомится, правда? – на лице незнакомца сияла ослепительная улыбка, но глаза были холодны. – Вы не против? Меня зовут Виталий. А вас?

Настя много раз видела такое в кино, как подобное происходит с другими, но с ней это случилось впервые. Чтобы такой яркий и уверенный в себе парень был так настойчив? Нет, такое точно впервые.

– Меня зовут Настя, но я очень занята, – на всякий случай предупредила она.

– Я вижу. Вы куда-то уезжаете? – новый знакомый махнул рукой на чемодан.

– Ну, в общем-то да, – соврала она, правда была слишком невероятна и загадочна.

– Ну и прекрасно, поболтаем по дороге. У меня машина здесь стоит, я подвезу вас. Познакомимся как следует. Не хочу терять вас снова.

Звучало все складно, но… существовало какое-то «но», осознание которого еще не определилось, существовало лишь в бессознательном предчувствии.

– Извините, но вряд ли получится, – осторожно возразила девушка.

– Почему же? – высокомерно заявил парень.

– У меня есть важное дело…

– Ерунда, – возразил Виталик. – Мы только встретились, и расставаться нельзя.

– Почему нельзя?

– Чары исчезнут… и карета превратиться в тыкву.

Внутри девушки рос протест против брутального напора, что исходил от этого парня.

– Неубедительно, – легкой иронией Настя попыталась охладить пыл настойчивого ухажера. – Возможно, следующая встреча будет еще прекраснее.