Золотое правило молчания

Она забежала всего на минутку проведать его, застала как раз тогда, когда он стоял на четвереньках перед унитазом. Проверила кухню. Нашла там сразу четыре пластиковые бутылки со спиртным разных фракций, так она сказала. И добавила:

– Ты подохнешь когда-нибудь от такой жадности, Вадик! Тебе нельзя было идти в официанты.

– Там столько всего осталось, Ладка, – вздыхал он тяжело, выбравшись из туалета. – Этого пойла там было столько! Не пропадать же добру.

– Как же ты все это смешивал? – передернулась она брезгливо, рассматривая бутылки.

– Водку с виски. Шампанское с ликером. Красное вино с красным. Белое с белым.

– О, да ты гурман, братец! – рассмеялась Ладка и полезла в его холодильник. – А вот насчет закуски и не побеспокоился. Пустые полки! Тебе бы сейчас супчика…

Он не отказался. Лада вышла из квартиры и через двадцать минут пришла с лотками, купленными в столовке завода по ремонту двигателей, работающей круглосуточно. Она и суп принесла вермишелевый, и рагу овощное с котлетами. От котлет Вадик отвернулся сразу. А вот суп съел весь. Выпил зеленого чая. Потом попросил вылить все спиртное в раковину.

– Я ведь не осмелюсь. Снова напьюсь, – жалобно глядя на сестрицу, признался Вадик.

Она вылила все, бутылки сплавила над газом до пробок, выбросила в мусор. Села напротив него за стол, дотянулась до его кудрявого чуба, дернула и улыбнулась.

– Чего напился-то, братишка? По причине ведь, не дурмана для. Я же знаю тебя. – Ее глаза смотрели испытующе. – Что случилось? Что-то случилось?

Он минуту смотрел на нее. Находил, что она постарела и подурнела. Старый шерстяной джемпер на ней болтался, открывая тощую морщинистую шею. Может, болеет чем и не говорит? Или будни рабочие потрепали ее здоровье? Лада работала на том самом заводе, который обслуживала та самая столовка, откуда был вермишелевый суп. Часто брала подработки из-за вечной нехватки денег. Двое пацанов-школьников, сбежавший муж. И с ним вот еще приходится возиться.

– Прости меня, Ладка. Прости. Тебе и так нелегко, и я еще проблем добавляю.

Ее глаза в сетке морщин наполнились слезами. Ее никто, кроме него, не жалел. Никто, кроме него, ей не сочувствовал.

– Ничего, братишка. Прорвемся, – потрепала она снова его кудрявый чуб. – Так что там у тебя стряслось – на твоем корпоративе?

– Это не мой корпоратив был, Лада. Это был корпоратив ого-го кого! – Потряс он указательным пальцем над своей головой. – Жоры Агапова сынок проставлялся за должность генерального директора. Всех сотрудников, кажется, собрал! Денег вбухали – тьму! Ели-пили всю ночь. Ты вот про еду сказала, Ладка… Нечего там особенно было забирать. Все пожрали. Бухло осталось, а еды нет.

– Но ты же не из-за этого надрался, Вадик. Не из-за того, что тебе бутеров с икрой не досталось?

– Нет.

– Ну! А из-за чего?

– Из-за того, блин, что на этой вечеринке человека убили, Лада!

– Чего?! – Она отодвинулась от стола, упираясь спиной в выкрашенную голубым стену. – Какого человека?

– Мужика. Из гостей. Он тихий такой был, неприметный. С девкой какой-то все сидел за столом. На медленный только выходил танцевать. Успел раз или два до своей смерти.

– Что ж ты на него внимание обратил, если он был неприметным? – недоверчиво уточнила Ладка.

Она и раньше его слова часто брала под сомнение. Потом извинялась, правда, когда он оказывался прав. Но поначалу всегда, как вот теперь, головой покачивала.

– Я их столик обслуживал, Лада. Их и еще рядом один. Этот мужик без конца салфетки комкал и на стол бросал. Приходилось то и дело убирать, обновлять. И еще он девушку третировал.

– Какую девушку?

– Симпатичную такую, кудрявую. В шелковом темном платье. Они сидели рядом. Я подумал, что они пара, – продирались сквозь больную голову Вадика воспоминания. – Она несколько раз порывалась пойти потанцевать. А он ее не пускал. За руку хватал и обратно усаживал. Грубо!

– И что?! – Лада наконец прониклась и встревожилась: – Это она его убила, потому что он ее танцевать не пустил?

– Да, нет… Наверное, нет. Я точно не знаю. Увидал, когда он под стол начал сползать, а в груди нож. И кровь.

– А девушка?

– А девушка сидела рядом и на танцующих смотрела.

– Блин! – выдохнула Лада в ужасе.

– Блин! – вторил ей Вадик.

– Ты считаешь, что он ее достал, она ему нож в грудь воткнула и дальше продолжила на танцы смотреть?! Это же… Это же каким чудовищем надо быть, Вадик!

– Может, она и чудовище, я же с ней не знаком.

– А почему ты никому не рассказал?

– Кому?

– Полицию надо было вызвать. И там кто-то старший был наверняка и… Блин! – Лада сосредоточенно смотрела на лицо брата. – Наверняка все пьяные были, как ты вчера.

– И еще какие! Где там я среди них стал бы искать старшего? И что сказал бы? Простите, но, кажется, вон там дядьку убили, и он под стол свалился? Я вчера полиции тоже ничего не сказал. Нас всех вызывали. Допрашивали. Я ничего не видел, и все. Не стану я так подставляться, Ладка! – голос его зазвучал испуганно. – Кто его убил, за что убил, пусть полиция разбирается.

– А ты, кроме этой девушки, кого-то еще видел? Кого-то еще? Может, отходил от столика кто-то или мимо шел? А, Вадик? Не просто же так ты надрался вчера после допроса. Муки адские твою душу терзают. На предмет чего, а?

Он раздумывал недолго. Сходил в прихожую для начала. Проверил, заперла ли Ладка дверь. Она любила оставлять ее открытой. Вернулся в кухню за стол.

– Я видел кое-что, сестренка. И видел, и слышал.

– К примеру? Что?

– Сначала я услышал! Шел с грязной посудой в кухню через коридор. Слышу – возле мужского туалета разговор какой-то. Я притормозил. В нише затаился.

– Подслушивал?

– Нет. Очень надо. Просто наш старший велел на глаза гостям как можно меньше попадаться. Его любимое правило: обслуга должна быть незаметной. Даже шкалу премирования разработал. Особо отличившиеся невидимки зарабатывают больше всех. А у меня гора грязных тарелок и комки склизких салфеток на подносе. Я в нишу нырнул, затих, жду, когда наговорятся.

– И?

– Ну, они поговорили и ушли. В сторону кухни. Там еще один проход есть в зал. Потом слышу – дверь туалета хлопнула. Шаги в сторону кухни. Потом вернулись. И пижон этот мимо ниши в банкетный зал прошел. Озадаченный сильно. Видимо, тоже разговор подслушал.

– А о чем хоть говорили-то, бестолочь? Долго клещами мне из тебя тянуть?

– Разговор сам по себе бестолковый, Ладка. Кто-то кого-то внезапно узнал. Вот, говорит, так встреча. Кто бы мог подумать и все такое. Потом угрозы пошли. Про каких-то пацанов, которые ничего не забыли. И все.

– И все? – протянула сестра разочарованно. – Я-то думала! Ерунда какая-то.

– Да, но потом-то мужика убили. И я думаю, а что, если это был один из тех, кто говорил возле туалета, а?

– Кто убил или кого убили?

– Блин! – растерялся Вадик и развел руки в стороны: – А я и не знаю…

Сестра задумалась. Ее тонкие пальцы с неухоженными ногтями и вздувшимися суставами без конца теребили растянутый воротник старенького джемпера. Взгляд не сползал с его лица.

– Вот что я тебе скажу, братишка. – Она вытянула обе руки, взяла его лицо в ладони, сжала так, что у него губы сделались уточкой. – Правильно сделал, что ничего не сказал полиции. Обойдутся! Пусть сами землю роют. А мы с тобой…

– Что?

Вадик осторожно высвободился из ее ладоней. Встал с кухонного стула, давно расшатавшегося и просившегося на свалку.

– Если мы с тобой поразмыслим, а ты повспоминаешь, то можем неплохо заработать на всей этой скверной истории.

– В смысле?! Ладка, ты чего?! Шантажом решила заняться? Это же верная смерть!

Он нервно заходил по тесной кухне. И все время старался отвернуть лицо от сестры. Чтобы она не догадалась: он ведь именно об этом вчера и мечтал, надираясь недопитым на банкете алкоголем. Он ведь еще кое-что сделал возле стола, где мужик с ножом в груди свалился под стол. Если правильно расставить позиции, то можно и заработать. И совсем неплохо! Так эта нужда достала, так достала! Рвутся они с Ладкой, рвутся. Правильно, честно живут. Болтают ножками, как та лягушка, только вот комочек масла все никак не сбивается. И они тонут и тонут в вечной нужде и прорехах в скудных бюджетах.

И вчера он мечтал о богатстве, которое могло бы свалиться им на голову. Опасно? Очень! Но ведь попробовать-то стоило. Но тут же лезли в голову страшные мысли о возмездии. О сиротстве племянников. Те ведь, в случае их с Ладкой гибели, останутся совсем одни.

И он напился. До чертей, до обморока. Болеет вот теперь. И не выдержал и рассказал Ладке почти все. Думал, надеялся, что она его осудит, пригрозит и заставит забыть обо всем. А вышло все с точностью до наоборот.

– Ты же знаешь, как заканчивают шантажисты, Ладка, – сделал он последнюю попытку удержать их от опрометчивости. – Их всегда убивают.

– Не скажи, дорогой. – Ладка покачала головой, посмотрела на него незнакомым хищным взглядом. – Погибают, как правило, идиоты, которые не могут остановиться. Им мало, и они начинают требовать еще и еще. Тот, кого они шантажируют, понимает, что это никогда не закончится. И избавляется от таких шантажистов. А мы с тобой… Мы сделаем все грамотно. И только один раз. И тогда я наконец смогу купить себе новый спортивный костюм. И еще кроссовки. Может, и на новую куртку хватит.

И она расплакалась…

Глава 6

Утро понедельника добрым не могло быть по определению: конец выходным, начало новой недели, встреча с начальством, о котором за субботу и воскресенье стараешься забыть. У Фокина утро понедельника выдалось особенно скверным. Потому что выходных не было – раз, встречался с начальством трижды за воскресенье – два, и еще ему предстояло с раннего утра ехать на фирму «Геракл» и опрашивать сотрудников, побывавших на пятничном банкете – три.

Минуя собственный отдел, туда ехать. И неизвестно, насколько там задержаться. Может, на неделю, а то и больше. Сотрудников тех было сто пятьдесят душ! И плюс четверо припозднившихся.

– Товарищ полковник, нужна помощь.

– Какая тебе помощь нужна, майор? – возмутился начальник. – У меня коллектив переаттестацию проходит. У кого комиссия, у кого стрельбы. Это срочно! Ты что, с людьми разучился говорить?

– Так сто пятьдесят душ, товарищ полковник, – напомнил Фокин, стиснув зубы.

– Поделись с Леоновой душами. Она будет рада тебе помочь. Глаз с тебя не сводит. Даже на утренних совещаниях. Ты бы сделал ей замечание. Народ-то не слепой.

Народ – может быть. Сам Фокин ничего такого с ее стороны не замечал. Все было как всегда. Ну, может, слишком часто фыркала, когда они от Холодовой уезжали. И нехорошими словами ее называла. И что-то про ее коленки бурчала вполголоса. Фокин, если честно, подумал, что все недовольство Леоновой продиктовано завистью. Хотя бы наличием у Холодовой дорогой брендовой косметики. Леонова ведь как обрадовалась, когда Холодова ей подарила новый тюбик помады, утверждая, что цвет ей не подошел.

При чем тут какие-то голые коленки?

Но, справедливости ради, стоит отметить, коленки были точеными, и их Холодова не прятала даже на работе. Юбка делового костюма опускалась ниже длинного жилета всего лишь сантиметров на тридцать. А дальше – ноги. Красивые, не признать невозможно. На них Фокин и уставился, когда они с Леоновой вошли в офис и застыли в ожидании распоряжений возле турникетов. Эти ноги очень красиво переступали. Без вульгарности, но и без особой скромности.

– Потаскуха старая, – прошипела Леонова едва слышно и отвернулась.

Насчет потаскухи Фокин не был уверен, а вот что Холодова не выглядела старой – это сто процентов.

Они поздоровались. Приняли из ее рук временные пропуска, подготовленные ею лично. И последовали за Анной Витальевной в лифт, затем в свободный кабинет, выделенный руководством специально для опроса сотрудников.

– Думаю, вам тут будет удобно. – Игнорируя Леонову, Холодова смело и с вызовом смотрела на Пашу. – Я распорядилась, чтобы сотрудники прибывали к вам по отделам. И то не сразу в полном составе. Сегодня с утра у вас лаборатория. Всего там трудятся тридцать пять человек. Подходить будут пятерками. Иначе… Иначе вы нам парализуете всю работу, майор. Сразу после них архивники. Понимаю, что вам хотелось бы допросить их первыми. Но там сегодня случился какой-то непредвиденный аврал. Все шесть человек в запарке.

– Шесть? Их же по штату восемь.

– Ивушкина больше нет с нами, – загнула палец Холодова. – Его помощница не вышла на работу и на звонки не отвечает. Но вы не переживайте. Я предварительно с каждым говорила. Из шести человек никто не видел момента убийства Ивушкина. И его исчезновение восприняли как само собой разумеющееся. Кстати, Василиса Стрельцова, со слов ее коллег, исчезла почти одновременно с Ивушкиным. И коллеги сочли это логичным завершением банкета. Эти двое – начальник и его помощница – весь вечер были вместе…

Ее туго обтянутая жилетом спина прогнулась, грудь выпятилась в его сторону. Леонова стиснула зубы. Может, правда стоило с ней поговорить? Что-то она реагирует как-то неправильно.

– Среди первой пятерки, что уже ждет в коридоре, как раз те подравшиеся лаборанты. Решила сэкономить вам время, – похвасталась Холодова. – Располагайтесь. Чай, кофе, печенье и бутерброды вам принесут буквально через полчаса. Я распорядилась.

– Спасибо огромное, – благодарно глянул на красивую женщину Фокин.

Бутерброды были бы очень кстати. Он сегодня проспал завтрак. Обычно им занималась Жанна. Ничего такого особенного, но уж яичницу она всегда делала. Каждое утро. И бутерброды. Всегда разные. Он, проспавший завтрак, даже смалодушничал и сегодня утром разблокировал ее телефон. Но пока не получил ни единого звонка или сообщения с уточнениями.

Значит, действительно все?..

Холодова вышла из кабинета. Леонова села за стол напротив Паши. Подтащила по столу к себе ноутбук, открыла файл с протоколами допросов. При этом не переставала коситься в его сторону и что-то беззвучно шептать.

– Так, Леонова, что происходит?

– А что происходит, товарищ майор? – Она уставила в него сердитые карие глаза, распластав правую пятерню на коротко стриженной голове.

– Не знаю! – Широко развел он руками над столом, который занял. – Вот и уточняю! Ты чего на Холодову фыркаешь? Косишься. Как-то неправильно себя ведешь. Неадекватно даже.

– Это вы! – вырвалось у нее громко. Она тут же понизила голос до почтительных интонаций. – Извините, но это вы, товарищ майор, ведете себя с ней неадекватно. Вы буквально с ней заигрываете!

– А вот это, Леонова, тебя вообще не должно волновать. Заигрываю я с ней или нет – не должно волновать. И даже если я с ней завтра проснусь в одной постели – тебя это не должно волновать.

Неожиданно перспектива проснуться следующим утром с Холодовой в одной постели ему так понравилась, что он даже рассмеялся. И минуту позволил себе помечтать. О красивом теле, гладкой коже, невероятном аромате ее духов.

– Она фигурант уголовного дела, товарищ майор, – одернула его суровым голосом Леонова. – И вы не имеете права…

Это отрезвило. Картинки возможного удовольствия потускнели и через мгновение исчезли. Тем более в дверь сунулась кудрявая голова одного из лаборантов. По серьезной ссадине на переносице Фокин угадал в нем того самого пострадавшего, которому разбили нос в центре танцпола. Того, чью кровь на полу они приняли за кровь убитого.

– Да, все так. Мы повздорили, – нехотя признался молодой парень, усевшись на стул между их столами.

Стул намеренно поставили в самый центр, обозначив лобное место.

– По причине?

– Ой, да какая там причина! Бухие оба были. Из командировки только вернулись, прямиком за стол, сразу за стакан. Толком не закусили, вот и развезло. Кто-то кого-то толкнул, не так отреагировал и понеслось.

– Кто ударил первым?

– Не помню, – честно глянул на Фокина лаборант.

– Но вы, я так понял, пострадали больше? Значит…

– Ничего это не значит. У меня сосуды слабые. Кровь из носа постоянно хлещет. Стас еле локтем двинул – и нос разбит. Я на пол сел, чтобы голову запрокинуть. Но выходило так себе. Кругом танцевали. Чьи-то коленки снова меня по носу задели. В общем, лужа приличная налилась. У меня наутро даже голова кружилась.

– Вам будет необходимо сдать анализ, чтобы мы смогли сверить образцы крови: вашей и той, что осталась на полу в банкетном зале.

– Без проблем, конечно. А это… – Парень закрутил кудрявой головой от Фокина к Леоновой. – Правда говорят, что главного архивариуса убили?

– Правда. Личность погибшего установлена. На данный момент тело его опознано родственниками. И нам необходимо установить все обстоятельства происшедшего. Вы ничего такого странного не заметили в районе стола, за которым сидели сотрудники архива?

– Нет. Да вы что?! Я, если можно так выразиться, дальше своего носа ничего не видел. – Он тихо рассмеялся, довольный шуткой.

Фокину было не до смеха.

Оказалось, что дальше своего носа не видел почти никто из сотрудников. Тридцать пять человек опросили довольно быстро. Управились до обеда. Никто и ничего!

Потому что столы, которые занимали сотрудники лаборатории, находились очень далеко от места преступления. Они с архивниками никогда и не дружили.

– Я лично их даже в лицо не знаю, – говорила молодая девушка, инженер-химик.

– Да никаким образом мы с ними не общаемся. Даже документы им никогда не сдаем, – убеждала Фокина ее подруга по отделу.

– Могли бы пересечься в курилке, но я не курю, – улыбался тот лаборант, что расквасил нос своему коллеге.

И все в таком духе.

Все утверждали, что было шумно, темно, громко. Столик сотрудников архива стоял далеко от входа, наткнуться на него, выходя в фойе и возвращаясь оттуда, не было никакой возможности.

– Да, я видела, как они танцевали медленный, – нехотя призналась одна из сотрудниц лаборатории.

– Кто они? Сотрудники архива?

– Нет, не сотрудники. Конкретно Ивушкин со своей подчиненной. Кажется, ее зовут Василиса. Так он ее называл. Лично я с ней не знакома.

– При каких обстоятельствах он ее так называл? – уточнил Фокин.

– Они рядом танцевали. Я с менеджером из отдела продаж. А Ивушкин с этой девушкой. Они довольно откровенно танцевали, – вдруг изумленно вскинула она брови, будто только что вспомнив. – Он ее буквально тискал, прижимая к себе.

– Они состояли в отношениях?

– Ну откуда же я могу знать! – возмутилась женщина. – Я говорю то, что видела.

– А никаких разговоров об их романе не ходило? – вставила вопрос Леонова.

– Разговоров? Серьезно? Вы видели наше здание? Десять этажей. Лаборатория занимает три этажа с седьмого по десятый. А архив, прости господи, в подвале.

– Разговоров не было? – перебила ее Алена.

– Нет. У нас вообще сплетни не в ходу. Все заняты работой. Везде камеры.

– И в архиве имеются?

– А как же! Везде!

– Прервемся ненадолго, – скомандовал Леоновой Фокин, как только дверь за сотрудницей лаборатории закрылась. – Давай пожуем, потом ты систематизируешь записи, а я в архив наведаюсь…

Попасть в архив оказалось не таким уж простым делом. Требовалось разрешение самого Алексея Георгиевича Агапова. А его, как назло, не оказалось на месте.

– Он в нотариальной конторе вместе со своим отцом, – пояснила вежливая секретарша – миловидная женщина средних лет.

– Завещание пишет Георгий? – попытался пошутить Фокин.

Шутка не прошла. Лицо женщины сделалось каменным, взгляд ледяным. Таким же был и ее голос, когда она произнесла:

– Это внутренние дела семьи. Мне неведомо…

Он снова отправился к Холодовой, надеясь на помощь, и застал у нее в кабинете невероятной привлекательности молодого человека. Тот представился Александром Громовым.

– Вы тот самый помощник Анны Витальевны, который не любит танцевать? – уточнил Фокин, вспомнив рассказ Холодовой.

– Д-да, – с легкой заминкой ответил ее помощник и вопросительно глянул на нее.

– Я рассказала майору, что ты ушел раньше всех, Алекс. Почти сразу, как начались танцы.

– Д-да, – опять запинаясь, ответил невероятно привлекательный парень в костюме, сидевшем на нем так, будто был отлит по его фигуре.

– Во сколько точно вы уехали, Александр?

Фокин присел на край никому не нужного стола у самого входа. Тот, возможно, предназначался для бумаг, или цветов, или грязной посуды после коллективного чаепития. Сейчас на нем не было ничего. И Фокин присел, потому что стул ему никто не спешил предлагать. Медлили. Да и с ответом симпатичный Александр не спешил.

– Посмотри в телефоне, наверняка такси вызывал, – подсказала Холодова, пожирая парня глазами.

– Д-да, – последовал очередной ответ с запинкой.

А может, парень заикается от природы? И никакая растерянность тут не причина?

Но нет, он не заикался. Полистав записи вызовов в телефоне, он жалко улыбнулся.

– Представляете, удалил. Я всегда чищу историю звонков. Чтобы не засорять память.

– Но это было рано. Еще не было и полуночи, – снова пришла ему на помощь старшая наставница.

– Ивушкина убили как раз в это время, – хмуро отметил Фокин.

Он поймал себя на том, что смотрит на парня неприязненно. Одного взгляда на расстановку тел в кабинете было достаточно, чтобы понять: Холодова к нему неравнодушна. Александр слишком близко находился к ней. Она вытягивала шею в его сторону, сводила ключицы так, чтобы ее грудь таращилась на парня из глубокого выреза блузки, надетой под жилет. Еще она ему очень ободряюще улыбалась. Без конца подсказывала правильные ответы.

Неизвестно, что чувствовал к ней сам Александр – он выглядел очень растерянным, – понять было сложно. Но вот что Холодовой он нравился – это сто процентов. И все смелые мечты Фокина о завтрашнем утре в постели с ней летели в тартарары. Леонова бы сейчас ядовито позубоскалила. Хорошо, что не видит и не слышит.

– Я не подходил к столу, за которым отдыхали сотрудники архива, – сразу напрягся Александр, обиженно сверкнув прекрасными очами удивительного цвета кобальта. – С какой стати?

– А расскажите мне о ваших перемещениях в момент ухода? Интересно! Вы, наверное, единственный, кто был трезвым. Могли что-то видеть или слышать.

– Я ничего не видел, – уже достаточно спокойно ответил синеглазый красавец. – Поискал взглядом Анну Витальевну, чтобы сообщить, что я ухожу. Не люблю шумных вечеринок, знаете ли…

– Нашли?

– Нет. Но новый генеральный был на месте. Я видел его в сполохах света. Я хотел уйти незамеченным. Но тут меня осветило лучом прожектора, и пришлось идти к нему, чтобы откланяться.

Иронии в его словах не было никакой. Он просто так церемонно выражался. Или так было принято в этой фирме. Фокин внутренне поежился. Он бы так не смог.

– Вы с ним попрощались. И ушли? И сразу уехали?

– Н-нет, – снова с легкой запинкой ответил Александр. – Я еще какое-то время ждал такси. Потом машина подъехала, я сел и скоро был дома.

– И ничего такого не видели и не слышали?

– Когда?

– Когда ждали машину, к примеру?

– Н-нет…

Определенно этот малый страдает каким-то дефектом речи. Странно, что так высоко взлетел по карьерной лестнице. Для своих-то лет. Кстати, а сколько ему?

– Тридцать. А какое это имеет отношение к делу? – удивленно округлил тот глаза удивительного кобальтового оттенка.

Наверняка линзы. Такого цвета радужки не существует в природе. Фокин одернул себя, снова подумав о парне с неприязнью.

– А когда еще были на банкете, ничего не видели и не слышали? – не хотел от него отставать Фокин.

Или просто ему не хотелось уходить из кабинета Холодовой?

– Н-нет, – качнул Александр головой, но вдруг задумался и помотал в воздухе указательным пальцем почему-то левой руки. – А знаете, было кое-что.

– Что? – выпалил Фокин одновременно с Холодовой.

Она при этом неодобрительно нахмурилась. Ясно – Алекс не согласовал с ней ответ. Его инициатива могла ему выйти боком.

– Перед тем, как уйти, я пошел в туалет. Как раз вымыл руки, собрался выходить, как за дверью двое заговорили.

– Двое – кто? Мужчины? Женщины?

– Это были мужчины. По голосу одного точно могу сказать – не старый.

– У нас не было на банкете стариков, Алекс, – напомнила ему начальница с холодком.

– Д-да, но я тогда подумал, что это какие-то работники кухни. Может, повара или кто-то еще…

– Задействованный персонал ресторана в тот вечер тоже был достаточно молодым. Я проверяла списки.

– В общем, молодой голос удивлялся без конца, что, мол, надо же, кто бы мог подумать, что они встретятся. А второй голос все время просил отстать. При этом он звучал как-то глухо. Я бы ни за что его не распознал при других обстоятельствах.

– И что с того? – недовольно оборвала его откровения Холодова. – Встретились и встретились.

– Да, но потом молодой начал что-то такое говорить про то, что пацаны ничего не забыли. Все помнят, и отвечать все равно придется. Или что-то типа того. Может, это не важно, конечно. А может…

– Это важно, – перебил его Фокин.

И заставил повторить то, что слышал Громов, несколько раз.

– Просто какой-то привет из прошлого, получается. – Фокин глянул на притихшую Холодову. – Кто из ваших сотрудников имеет судимости?

– Никто!

– Был замечен в скандальных ситуациях?

– Никто! Служба безопасности проверяет всех и каждого. А ты не вышел, чтобы посмотреть, кто там ведет такие разговоры? – уставилась она неприятным взглядом на Громова.

– Н-нет, – последовала очередная запинка. – Но голоса сдвинулись в сторону кухни. И когда я вышел из туалета, я прошел туда. Там никого не было. Я вернулся в зал прежним путем, тоже ни с кем не встретился. И сделал вывод, что это кто-то из сотрудников ресторана.

– Или Ивушкин узнал кого-то из сотрудников ресторана и передал ему привет из прошлого. За что его и убили. Прямо сразу. Кстати… – Холодова села в офисном кресле – королевы на троне так не сидят. – Я практически не общалась с Ивушкиным. Но точно помню, как звучал его голос.

– И как же? – заинтересовался Павел.

– Именно так, как описал Алекс: глухо и неузнаваемо.

Глава 7

Совещание на следующее утро проходило шумно. Главным докладчиком был Фокин. Леонова время от времени помогала ему с уточнениями, подсовывая разные записки, написанные крупно и разборчиво.

– Ну вот, майор, а ты переживал, что придется искать убийцу среди ста пятидесяти человек…

– Не считая персонала, – добавил Фокин.

– Не считая персонала, – согласно кивнул полковник с мимолетной улыбкой. – Ты думал, что это как искать иголку в стоге сена. Ни версий не было, ни мотива. А тут вдруг вот взял и за сутки переворот совершил. Что могу сказать? Молодец. Итак, подведем итоги, коллеги…

За основу взяли версию «из прошлой жизни жертвы», основываясь на показаниях Громова.

Ивушкин на банкете узнал кого-то, кого давно разыскивают некие «пацаны». Этот человек сто процентов являлся сотрудником ресторана, поскольку Ивушкин был знаком с коллективом фирмы, на которой работал старшим архивариусом. И внезапно узнать кого-то просто не мог.

– Через его руки проходили личные дела многих уволившихся сотрудников. Да и личные дела тех, кто сейчас в штате, тоже хранятся в архиве. Специальный отсек, отдельные секции. Но ему же никто не мешал туда заглядывать? Нет. И мною был сделан вывод, что человек, которого он внезапно узнал, не является сотрудником фирмы «Геракл». Это кто-то из персонала ресторана. Тот, кого он увидел во время банкета.

– Есть наработки по личности подозреваемого?

– Так точно, товарищ полковник.

Фокин подошел к столу шефа и положил перед ним три фотографии.

– Первый кандидат – это Усов Вадим, официант. Именно он обслуживал столик, за которым сидели сотрудники архива. Обслуживал быстро, появлялся часто. Иногда казался назойливым – со слов сотрудников архива.

Фокин уже с ними поговорил. Но все они пропустили момент убийства своего руководителя. Как раз зазвучала музыка. Это был энергичный танец. Ивушкин под такую музыку не танцевал и не пускал Василису.

– За столиком они оставались вдвоем. И поблизости снова был Усов.

– С подносом?

– С подносом, товарищ полковник. Но он его все время ставил на край какого-нибудь стола. Усов обслуживал не только их стол, но и соседний. И в момент убийства Усов находился в непосредственной близости. И руки у него, возможно, были свободны. Повторюсь, он часто ставил поднос на край стола.

– Хорошо. Что с его прошлым? Что-то говорит в пользу твоей версии, майор?

– Усов в юности трижды попадал в поле зрения правоохранительных органов. Но до суда дело не дошло. Не нашлось свидетелей.

– По какой статье имел приводы?

– Дважды его подозревали в краже велосипедов. Один раз в проникновении со взломом. Но не было найдено ни одного свидетеля. Ни единого отпечатка Усова. А пострадавшие указывали именно на него.

– Парень умеет быть незаметным! – одобрительно покивал полковник. – Надо задерживать.

– Так точно, товарищ полковник. Капитан Ходаков как раз поехал на адрес.

– Молодцы. Работаем, коллеги. Раскроешь по горячим следам, Фокин, уйдешь в отпуск в июле, – пообещал полковник со смешком.

Отпуск в июле сейчас Пашу не очень интересовал. Это Жанна мечтала об отдыхе именно с ним, именно летом. Жаждала куда-нибудь слетать, лучше к морю. Его мечты ограничивались мирными буднями, без экстренных подъемов, срочных вызовов и еще нормальным полноценным сном.

Жанны теперь в его жизни нет. Мечтать вместе с ней не получится. Павел полез за телефоном в карман штанов. Посмотрел на экран. Ни единого пропущенного. Никаких СМС от нее.

Неужели так быстро смирилась? Так быстро сдалась? Как-то непохоже на его девушку. Может, заболела или уехала, или занята так, что не помнит о нем?

– Не звонит? – шепнула ему на ухо Леонова, подкравшись так незаметно, что он от неожиданности вздрогнул.

– А кто-то должен? – глянул на нее Фокин сердито и убрал телефон обратно.

– Девушка твоя, к примеру. Жанна.

Леонова о ней знала. Фокин делился неважными секретами.

– Или вы расстались? Скорее всего – да. Вы расстались, – продолжала она рассуждать вполголоса, не отставая от него ни на шаг. – Иначе как объяснить то, что она повсюду светится с другим парнем? Никак иначе.

– С каким другим парнем?

Ей все же удалось затронуть его чувства. И природа их была так себе. То ли ревность, то ли досада. Эта Леонова, блин, вечно нервы треплет!

– Хочешь посмотреть на соперника? – Она сунула ему под нос телефон с фотографией Жанны с каким-то парнем. – Мне кажется или они где-то на отдыхе? Где-то в теплых странах?

Он вырвал у нее из рук телефон и принялся рассматривать.

Да, Леонова была права, Жанка где-то отдыхала. Пальмы и океанические волны ни с чем не перепутаешь. Это точно не Подмосковье.

Отдыхала с каким-то мужиком, который был старше ее лет на двадцать. Дряблая кожа на руках, узкие плечи, морщинистое лицо. Но его бывшую девушку это, кажется, вовсе не смущало. Она выглядела счастливой. Паше она никогда так вот – широко и беззаботно – не улыбалась. Постоянно была недовольна, упрекала, истерила.