У самого синего моря

Глава 1

– Ну, вроде все! – Джон, поигрывая анаболитическими буграми мышц, игриво пролезал в дверной проем. Немного бочком, поскольку, едва проходил фронтально. Улыбался широко своими металлопластовыми зубами. Улыбался немного наискось, поскольку в далеком детстве поучил травму, повлиявшую на работу лицевого нерва.

Он протиснулся двери и встал на пороге. Откинул назад шикарную шевелюру нарощенных волос и рефлекторно полез поправлять галстук. Однако, остановился, и смущенно поправил брючный ремень, поскольку на улице стояла жара, и галстук на шее, глубоко синий с замечательным диагональным рисунком отсутствовал напрочь.

Джон был одет в легкую майку из натурального хлопка, белую с красочной эмблемой «Ред-Булс», выгодно оставляющую открытой его эффектную мускулатуру, светло-серые легкие брюки со складкой, которой можно резать черствый хлеб, стоимостью в годовую зарплату инженера.

Джон, аккуратно прикрыл за собой дверь и деликатно осмотрелся.

Прихожая она же гостиная просторного дома выстроенного по самому современному проекту в престижном районе Беверли Хилз должна была непременно содержать в своем интерьере его любовницу, наконец то изъявившую желание стать его женой. Однако, гостиная ее не содержала.

– Афелия, дорогая! – повысил голос Джон.

– Я уже пришел! Выходи! Я не буду подсматривать. – Джон, взял подмышку папку с рекламными проспектами и прикрыл глаза ладонями.

– Раз! – Громко начал он отсчет.

– Два! Афелия! Ау! Кто не спрятался – я не виноват. – Хлопнула дверь. Легкие мокрые шаги быстро приближались. Джон раздвинул пальцы и посмотрел в щель.

К нему крался некоторый весьма и весьма соблазнительный субъект. Он был смугл, строен, одет в пляжное полотенце на голове и – Все…

Он двигался, слегка покачивая бедрами, закусив губу и прищурив красивые глаза. Его руки были хищно согнуты в локтях. От фривольности движений субъекта у Джона неприлично оттопырились брюки. Он отнял от лица руки и развел их в стороны. Миловидная девушка лет двадцати трех обиженно остановилась.

– Ты обычно считаешь до десяти. – Произнесла она с легким ирландским акцентом и повернулась чуть-чуть так, чтобы Джон, едва не капающий от вожделения слюной на персидский ковер позапрошлого века видел не все ее прелести сразу.

– Прости, дорогая. – Двинулся Джон навстречу.

– Ну, разве можно удержаться от соблазна, когда видишь такую красавицу?

– Конечно нельзя! – Девушка распустила полотенце. Откинула на спину длинные, волнистые, наверное, каштановые волосы. Прикрыла полотенцем натуральную, и это было ее неоспоримым достоинством грудь и пластично, как учили имиджмейкеры, присела на диван. Закинула ногу на ногу.

– Но, если разговор заходит о серьезных вещах, то можно! – Она достала с широкого подлокотника дивана, который был на самом деле небольшим столиком, длинную коричневую коробку. Открыла ее с легким сухим хлопком и вытащила на свет длинную тонкую сигариллу.

– Мужчина! – Она томно посмотрела Джону в глаза. Дважды взмахнула густыми, мокрыми и поэтому стрельчатыми, что Джону необычайно нравилось, ресницами.

– Угостите даму спичкой! – Джон нелепо захлопал себя по штанам в поисках зажигалки, но через секунду облегченно вздохнул. Он курить бросил. Он настоятельно рекомендовал сделать это Афелии, но та находила не в табачном дыме, а в самом процессе курения несомненное удовольствие и пока над его предложением лишь размышляла. Джон потрогал пальцем шею. Именно то место, в которое был вшит имплант, блокирующий позывы к принятию никотина и позволил своему не очень выразительному лицу изобразить некоторое уныние.

Дорогая, я не курю.

Он сжал пальцы в кулак и последовательно отогнул их все на левой руке и потом два на правой.

– Уже семь дней, солнце мое. Прости, но спичек у меня нет. И, собственно… – Он несколько театрально, но очень эффектно поднял брови, по природе несколько опущенные к вискам, что придавало его лицу постоянное выражение грусти.

– Где вы, дорогая Афелия нахватались такой пакости? – Он весьма точно передал интонации ее фразы. – «Даму… Спичкой…».

– Дорогой, ты же сам говорил, что хочешь предложить мне свадебное путешествие в самую экзотическую страну?

– Ага! – Металлопластово улыбнулся Джон и присел с Афелией рядом.

– Мой, котенок… – Он сделал щекотливое движение, но гладкого живота своей уже жены так и не коснулся.

В своей ослепительной красоте, на которую было потрачено миллиона полтора честных американских долларов, она была несколько надменна и относилась к собственному телу как к дорогой китайской вазе.

Джон через это прошел, и поэтому прикасаться без веских на то причин к своей любимой женщине опасался.

– Мы едем с тобой в Россию! – Он вытащил рекламные проспекты из под мышки и положил их на подлокотник дивана.

– Удивительная страна! – Полный праведной патетики возопил он.

– Страна снегов, медведей, блинов, красной икры, водки… – Он счастливо улыбнулся

– И полного отсутствия наглых, очень наглых агентов по продаже всего и вся! – Афелия надула красивые губки и сложила руки на груди. Сигарилла осталась дымиться в мраморной пепельнице.

Джон скривил рабочую часть лица. Имплант пиликал в ухо о концентрации никотина и смол в воздухе, превышающих предельно допустимую, в полтора раза.

Он брезгливо взял окурок и безжалостно раздавил его о полированный нос Рузвельта, по пояс утонувшего в монолите пепельницы.

– Джон! – Она толкнула чрезмерно увлекшегося окурками мужа локтем в бок.

– Джон!

– Что, дорогая? – Полным нежности голосом ответствовал Джон.

– Так, когда мы едем? – Она протянула к мужу руки. Полотенце упало на колени, открыв при этом достаточное количество прелестей для того чтобы Джон снова почувствовал себя неуютно.

Он крепко сжал зубы, которыми на спор перекусывал сварочный электрод и зажмурил грустные, как у бассета глаза.

– Милый… – Зашептала нежно Афелия Джону в ухо.

– Дорогой…– Джону стало совсем плохо. Или хорошо? Но ведь иногда бывает, так что слишком хорошо это уже плохо. Или не бывает?

– Ко-о-отик… – Она лизнула Джона в ухо длинным, разумеется, модифицированным языком, который по самой современной моде раздваивался на кончике.

– Афелия… – Задыхаясь, прошептал Джон.

– Можно… – Он с трудом выпутался из нежных объятий супруги.

– О деле?

– Р-разумеется! – Афелия, как ни в чем не бывало, набросила на грудь полотенце и с интересом стала разглядывать особенный, нарощенный в несколько слоев особым гелем ноготь, который был втрое крепче природного и имел чрезвычайно острую и крепкую кромку.

– М-мы едем прямо сейчас! – Выдохнул Джон и с трудом поднялся с дивана.

Все – таки отложить поездку на два часа ему очень и очень хотелось. Но дело было превыше всего, и планы оставались планами. Билеты были заказаны. Оплачены. Страховки сделаны и неделю назад они просидели целый день в клинике, в которой получили такую дозу прививок, словно собирались не в приличную страну, а в лепрозорий.

– Я успею переодеться? – Она с нежностью посмотрела на своего мужа. Джон смутился. Вопрос застал его врасплох.

Обычно Афелии хватало трех часов для того чтобы собраться на ужин к собственным родителям, но тут… Другая страна. Он засомневался. До подлета передвижной телепортационной установки оставалось еще четыре с половиной часа, и он рискнул. То есть, уверенно кивнул набриолиненой шевелюрой и произнес

– Если, поторопишься, дорогая. – Афелия немедленно надула губы и снова заложила ногу на ногу и сложила руки на груди.

– Ты невыносим! – Джон, уныло соглашаясь, кивнул.

– Нужно было заказать рейс на завтра. – Запоздало подумал он, но супруга оказалась не столь капризной как обычно. На то, чтобы прийти в доброе расположение духа ей хватило тридцати секунд.

Джон продумал на этот случай запасной вариант как оказалось весьма удачный. Жестом фокусника он глубоко засунул руку в карман и выудил оттуда маленькую коробочку красного бархата.

– Это тебе, любимая. – Пытаясь улыбнуться, проговорил Джон.

Афелия немедленно поменялась в лице и выхватила коробочку из рук Джона. Открыв ее и увидев на красной подушке кольцо с бриллиантом в восемь карат, она пришла в согласие с самой собой, и решив, что Джон прощен, пошла переодеваться наверх.

В смысле, к себе в гардеробную. А это весь третий этаж. Триста восемьдесят квадратных метров площадей, между прочим.

Афелия ушла, а Джон обессиленный диалогом опустился на диван, еще мокрый от ягодиц своей благоверной.

Сделал пару вдохов-выдохов и щелкнул пальцами. Придиванный столик, деловито подъехал к Джону вплотную и произнес красивым мужским голосом, а на этом Афелия настояла особо.

– Джон, сегодня в баре: виски, джин, ликеры… Есть немного коньяков… Бурбон, например… – Красный глазок камеры преданно сморгнул и уставился на хозяина внимательно и с почтением.

Джон долго смотрел на карту вин, представленную автоматизированным баром в виде голографической модели старинного фолианта, и так ничего и не выбрал.

– Может быть водочки? – Заискивающе произнес бар.

– Может! – Обрадовался находчивости электроники Джон.

– Может-может. – Кхм… – Деловито прокашлялся робот.

– Кровавая Мэри, сэ-э-э-эр… – На полированной крышке столика оказался высокий стакан, наполненный на две трети густым томатным соком и на одну треть водкой.

– Я позволил себе присолить сок, Джон. – Выпрашивая похвалу, обратился столик к своему хозяину.

– Хорошо… Мнэ… – Джон всегда забывал имя своего бара.

– Бэр-р-римор, с-с-эрр-р-р… – Осмелился напомнить хозяину свое имя робот.

– Хорошо, Бэримор. Хорошо. – Он взял запотевший стакан с крышки стола и стал сосать содержимое через край. Пить чистую водку он не привык. Вкусным этот коктейль ему не показался.

– Гхм… – Снова прокашлялся бар. – Чего тебе, Бэримор?! – Накинулся на робота Джон.

– Кровавую Мэрри пьют залпом, сэ-э-эр-р-р… – Акценты на «р» делали робота особенно надоедливым.

Джон опрокинул стакан вертикально и сжался внутренне, ожидая самых неприятных ощущений. Тем не менее, водка слегка обожгла горло, скользнув в желудок, но густой, в меру охлажденный и чуть-чуть соленый томатный сок, отправившийся следом, мгновенно убрал сивушный привкус.

– М-м-м… – Обрадовался столь замечательному коктейлю Джон.

– Да, сэрр-р-р… – Тут же подобрался к самому колену бар. – Вам понравилось?

– Да! Бэримор!

– Еще?

– Да! Бэримор! – Джон ударил стаканом о столешницу.

– Вам больше нельзя, сэр… – Столик, преисполненный достоинства, и истинной английской спеси, скрипя несмазанным колесиком, покатился к интерфейсу хранилища для того, чтобы свериться с его картой вин.

Джон приуныл. Если бы не рекомендации на Бэримора, то он давно валялся бы на свалке электронного мусора.

Афелия настойчиво испрашивала Джона о прислуге, непременно из английской семьи и с хорошими рекомендациями.

– Дорогой! – Раздалось где то совсем рядом. Джон вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к особо модной новинке, чрезвычайно активно рекламирующейся в последнее время.

Соунд-Деливери делал звук близкого тебе человека одинаково слышимым из любой точки дома. Стоила эта система без малого пятьдесят тысяч и Джон расставался с этими деньгами с некоторым напряжением.

Ему казалось, что без нее, у его жены будет больше поводов подходить к нему ближе.

– Да, дорогая… – Отозвался Джон. Коктейль уже начал действовать и не смотря на хмурые мысли кривая улыбка на которой он заработал свои деньги, уже оккупировала его, в общем – то, и не очень отталкивающее лицо. Он уже не столь бодро, но все же, достаточно отчетливо щелкнул пальцами.

– Я занят, сэ-э-р… – Раздалось из другого конца комнаты. Бэримор, взяв у погреба три сотни микродоз новых вин, самозабвенно их дегустировал.

– Телевизор включи! – Рявкнул Джон.

– Дорогой, я же не могу сделать это отсюда. – Снова раздалось раздражающе рядом.

– Телевизор зовут Александр Сергеевич. Обратись, пожалуйста, к нему сам.

– А фамилия часом у него не Пушкин? – Уже несколько раздраженно спросил Джон.

– А как ты догадался? А? – Раздался звонкий, чистый, хорошо поставленный вокалистами смех его дорогой, чрезвычайно дорогой, супруги.

– Я же тебе не говорила…

– Да вот… – Откинулся на спинку дивана Джон.

– Сообразил… – О Пушкине он не только слышал, но даже читал кое, что из его произведений. Афелия настояла. Сказка о Золотой Рыбке ей особенно нравилась.

– Так, что же мне надеть, любимый? – Не унималась Афелия. Джон молчал. Что – то рекомендовать – это ввязываться в тяжелый и драматический спор.

Нужно было просто подождать, когда Афелия начнет выдавать варианты.

В этом случае и при хорошей аргументации шанс убедить ее все – таки был.

– Я тут заказала шапку-ушанку, фуфайку-телогрейгу и сапоги-валенки. Все такое красное! Вау! Ты себе не представляешь! Скоро должны доставить… – Джон скривился. На черноморском побережье было достаточно тепло.

– Там тепло… – Выдал он, стараясь держать голос ровным.

– Турция рядом.

– Да-а-а… – Расстроилась Афелия.

– А что же мне тогда надеть? Джон! Ну, скажи же что ни будь! Посоветуй!!! – Джон нервно потер бровь. Когда в гардеробе две сотни коллекций действительно испытываешь с советами некоторые затруднения.

– Бэримор! – Обратился он к своему бару.

– Обед будет в восемь, сэр… – Отозвался столик.

– Что надеть моей жене в тур?

– Если она хочет впечатлить дороговизной своей одежды, то ничего… – Джон сдержано улыбнулся. Кто-то очень талантливый программировал бару изысканное типично английское чувство юмора и поэтому Джон на бар не обиделся.

– Бэримор… – Обратился он к бару уже более миролюбиво.

– И все таки… – Столик с некоторым колебанием оторвался от порта по которому подавались дозы вин из погреба и в несколько приемов развернулся камерой к Джону.

– Кхм… – Прокашлялся он привычно, пробуя голос.

– Стандартный дорожный набор, сэр-р-р… – У Джона волосы на затылке не смотря на бриолин вызвали жгучее желание встать дыбом.

Стандартный дорожный набор подразумевал контейнер весом в три тонны. Телепортация такой массы стоила очень недешево.

– Однако! – Продолжил бар

– Я слышал, что вы хотите провести медовый месяц дикарями? – Джон кивнул. Афелия особенно на этом настаивала, и он не возражал.

Цивилизация надоела им обоим. Охранная система, которая отслеживала торговых агентов на подходе к дому и блокировала двери, если они все – таки прорывались, стоила почти двести тысяч.

Однако, эти, быстро мутирующие особи научились маскироваться под представителей самых безобидных профессий. Фотографов, например. Работников кинокомпаний, молочников, на худой конец.

Охрана часто давала сбои и наиболее изобретательные агенты канадских (Откуда в Канаде столько торгующих компаний и почему они все здесь?) все – таки прорывались к порогу.

Не впустить их было нельзя. Так гласил закон, принятый конгрессом в поддержку той же самой торговли.

Надоедливые молодые люди, демонстрирующие лучшие в мире терки для хрена и суперножи для чистки авокадо всегда уходили отсюда с парой долларов в кармане. Кому то везло больше.

На прошлой неделе Джону пришлось раскошелиться на бритву для свитера. Вещь удивительная. Она бреет свитер, когда тот покрывается от плохого ухода и частых стирок скатанными комочками шерсти.

Убедить молодого улыбчивого человека с большой сумкой этих бритв в том, что его свитера не обрастают бородой, у Джона не получилось.

Пришлось чиркнуть кредиткой по наручному интерфейсу вымогателя и оставить себе это чудо современной технологии.

Джон приобретенное таким образом странное имущество, выбрасывал сразу.

Выходил ночью, именно ночью, озираясь по сторонам, поскольку мог быть выслежен и задержан полицией.

Если стражи порядка выяснят, что вы избавились от вещи купленной днем ранее, то вам грозил штраф в размере стоимости самой вещи.

Причем, эти деньги отправлялись на счета департамента полиции и поэтому, патрули с особенным трудолюбием рылись на свалках, и никто их за это не порицал. Работа – есть работа.

Афелия такие безделушки любила больше чем Джон.

Она собирала из них коллекцию.

Коллекция насчитывала уже более тысячи предметов и скоро, как ему сказали специалисты будет стоить вдове дороже чем за этот хлам было заплачено.

Странные рыночные законы возводили в ранг редкости зубочистку с моторчиком и вместо десяти центов за нее уже давали двести долларов.

Причем, если моторчик сломался, что при современном уровне развития технологий чрезвычайная редкость, то добавляли еще пятьдесят.

– Так вот… – Джон стряхнул с себя задумчивость. Бэримор раздельно перечислял необходимые предметы и инструмент для того, чтобы можно было продержаться четыре недели в отсутствие теплых клозетов и автоматических баров.

– Запас топлива на первые два дня. Рабочий инструмент для того, чтобы можно было его заготавливать. Инструмент и снасти для ловли животных и рыбы. Сеть, то бишь – невод. Вы, Джон будете неводом удить рыбу. А госпожа Афелия будет ждать вас. Мнэ… Прошу прощения, и прясть пряжу. – Он сдержано хихикнул, надеясь, что хозяин уловил ионию. Джон его шутку проигнорировал. Он уперся тупым взглядом в экран телевизора, бездумно транслирующего закатный прибой.

Надо сказать, что картинка была что надо. Техника визуализации изображений научилась передавать объем, и ощущение присутствия было весьма натуральным.

– Александр Сергеевич! – Джон решил отвлечься от тяжелых мыслей. Приняв супер дозу новостей, он наверняка пресытится обществом потребления и с легким сердцем отправится в загадочную Россию.

– Я помню чудное мгновение… – Услышал Джон невнятное бормотание.

– Александр Сергеевич! Новостной канал включите…

– Передо мной явилась ты… – Бубнил телевизор дальше и по – прежнему показывал прибой. Валы катились медленно, вдалеке поднимаясь пологими буграми, и рассыпались на прибрежной гальке.

Только ветер волосы не трепал.

А так ощущение было почти полным.

Но Джон хотел новостей.

–Пушкин!!! – Рявкнул он что есть силы.

– Новости включи!!!

– Дорогой! – услышал он голос благоверной.

– Да, милая. – Рефлекторно показал замечательные зубы Джон.

– Александр Сергеевич – личность увлекающаяся, творческая. У него сейчас кризис, он никак не может закончить поэму. Будь с ним добрее.

– Хорошо! – Хищно кивнул Джон. Он встал с дивана, хрустнул плечевыми суставами и уложил мускульный рельеф так, чтобы телевизор видел ее в особенно впечатляющем ракурсе.

– Александр… Сергеевич… – Надвигался Джон на телевизор. По экрану побежала нервная рябь.

– Я бы вас попросил… – Неожиданно активно стал возмущаться Александр Сергеевич.

– О чем? – Улыбнулся Джон, поигрывая бицепсом на правой руке. Он пожалел о том, что не захватил с собой гантели. Телевизор в этом случае был бы более сговорчивым.

– Дать мне еще пару минут. Кх-х-хрм… – Прокашлялся он. – У меня вдохновение.

– Что у тебя? – Опешил Джон.

– Вы только послушайте. – Заторопился телевизор.

– У самого синего моря жили старик со старухой. Жили они тридцать лет и три года. Старик неводом удил рыбу, а старуха пряла пряжу… Ну, как?

– Что как? – Расстроился Джон. Похоже, новостей ему не дождаться.

– Поэма… – Настаивал Александр Сергеевич. – У меня многопроцессорная архитектура. Я тут параллельно еще кое , что написал. Хотите?

– Что? – Опустил Джон мускулистые руки.

– Поэму… – Настаивал телевизор и не дождавшись разрешения Джона решил начать декламацию. – Я помню чудное мгновение, передо мной явилась ты. Как мимолетное виденье как гений чистой красоты. А вот есть еще замечательное начало: Мой дядя самых честных правил. Когда не в шутку занемог. Он уважать себя заставил… А дальше я еще не придумал. – Джон обессиленный упал обратно на диван. Новости уже казались ему лишними.

Сервис начинал доставать слишком активно и необходимая доза неприязни к сверхорганизованному сообществу, именуемому Соединенными Штатами, похоже, превышала все допустимые пределы.

– Хорошая поэма… – Неожиданно согласился Джон.

– Правильная. Особенно про пряжу и невод. Но, насколько я знаю литературу России – ее уже написал твой однофамилец. Не так ли?

– Разве?! – Со слезами в голосе воскликнул телевизор. – На морской пейзаж, демонстрируемый на экране стали наползать тяжелые тучи. Ударили первые струи штормового дождя. Джон опасливо отодвинулся в угол дивана и поджал ноги в дорогих мокасинах.

– Прошу прощения… – Раздался глубокий мягкий обволакивающий голос, очень похожий на голос опытного психотерапевта.

– Вы устали… Вам нужно расслабиться, Джон.

– Мне не нужно расслабляться! – Попытался оказать активное сопротивление Джон. Он отчаянно завертел головой в поисках источника голоса.

– Кто это?

– Это я… – Пророкотал умиротворяющий голос.

– Кашпировский Всеволод Анатольевич. Закройте глаза… Сделайте глубокий вдох…

– А если я не хочу? – Джон не терял попыток найти этого Кашпировского в интерьере гостиной и наклонял голову то в одну, то в другую сторону.

– А, вы через – «не хочу»! Вам же нужно расслабиться?

– Нет, не нужно! Вы кто?

– Я – диван… – Спинка Всеволода Анатольевича стала угрожающе наклоняться назад и Джон, не ожидавший такого подвоха, опрокинулся навзничь.

– Ну вот! – Обрадовался диван – Кашипровский.

– Расслабляйтесь! А я вам еще и спину помассирую! Вот так! Хорошо?! – По упавшей спинке пошла вибрация, от которой у Джона заклацали замечательные зубы.

– Еще коктейль, сэ-эр-р-р? – Подкатил к содрогающемуся в судорогах дивану Бэримор.

– Да па ай-ай-ай шел ты! – Взревел Джон, выдираясь из чрезмерно нежных объятий любвеобильной мебели.

Он вскочил на ноги, но, не устояв, рухнул на пол.

Если быть более точным, то на тот самый дорогой персидский ковер позапрошлого века. Хотя был ли он на самом деле столь древним, Джон не знал, и повод сомневаться в этом у него появился незамедлительно.

Ковер одним из своих углов хищно потянулся к его чрезвычайно дорогим мокасинам. Джон вскочил на четвереньки и отпрыгнул как кузнечик на твердый надежный паркетный пол.

Вздохнул с облегчением.

– Вам уже можно, сэр-р-р. – Прорычал Бэримор над ухом.

– Могу предложить Совиньон двенадцатого года.

– У вас пылинка на обуви… – Прошелестел новый пока еще незнакомый голос. – Разрешите я ее уберу?!

– Ага! – Джон опасливо потрогал нервно подрагивающую бахрому ковра.

– Как зовут? – Решил он добавить командирских ноток в голосе. – Абу Аль Кабар ибн Хоттаб. – Прошелестел тусклый голос с почтением. – Так как насчет пылинки?

– Какой? – Удивился Джон.

–Та, которая, на подошве левого мокасина…

–А что?

– Нижайше прошу вашего соблаговоления на то, чтобы вы как высочайшая особа снизошли до меня – добропорядочнейшего вашего слуги и позволили с вашей благословенной ноги убрать эту гадость.

– Ибо целью своей считаю поддержание в этом благословенном жилище чистоты сверкающей и непревзойденной.

– Да святится имя ваше и ваших родителей от сего дня и вовеки – веков.

– Да будет путь ваш усыпан розами и лилиями. Пусть дети ваши почитают вас, а родители хвалят. Пусть дела ваши приносят вам золото, а жена любовь…

– Все? – Оскалился Джон.

– Да! – Джон повернулся всем корпусом в сторону возгласа и медленно осел на паркет.

Его жена спускалась по мраморной лестнице, ведущей в гардеробную, словно по подиуму.

Она делала один шаг на ступеньку ниже и картинно поворачивалась корпусом так, чтобы он Джон смог оценить ее усилия по созданию требуемого имиджа.

Джон сглотнул шершавый ком.

Афелия действительно выглядела ослепительно. Ее наряд соответствовал самому высокому классу.

Высокие до середины бедер сапоги из тончайшей облегающей лакированной кожи. На огромном каблуке шпилькой.

Красные. В золотых серпах и молотах.

Узкие трусики – бикини, оставляющие открытыми крепкие ягодицы, были в бело-сине-красную полоску триколора современной России.

Жесткий корсет с черным бисерным шитьем на алом бархатном фоне, напоминающим кружева, высоко поднимал полную грудь.

На замечательной груди, не лежало, а скорее покоилось, агатовое колье с бриллиантовыми вкраплениями, которое Джон подарил ей полгода назад.

На руки Афелия надела красные кожаные перчатки по локоть. С обрезанными кончиками, из которых мило торчали длинные острые крепкие ногти, окрашенные в цвет бисерного кружева черным.

На голове, разумеется, была высокая меховая сизо-коричнево-черная шапка, напомнившая Джону гвардию Ее величества Королевы Великобритании.

Когда Афелия спустилась до третьей ступеньки, Джон уже пришел в себя и успел подняться на ноги.

Он покорно улыбался и вертевшийся на языке вопрос – Как же она будет на шпильках прыгать по галечному пляжу? – Мужественно затолкал себе обратно в глотку.

Столик покатил к Джону вплотную и шутливо толкнул его под колено. Джон скосил взгляд на мажордома.

– Я дров заказал четыре кубометра. – Прошептал он едва слышно.

– Как думаете? На первое время хватит? – Джон удовлетворенный кивнул.

– Кр-р-ровавая Мэр-р-ри! С-с-э-э-эр-р-р-р! – Обрадовался поощрению Бэримор и выплюнул на столешницу высокий стакан с двухслойным содержимым.

– Я позволил себе…

–Присолить сок! – Прервал его Джон.

– Спасибо Бэримор. Я подумаю над тем, чтобы увеличить вам жалование – он выпил залпом спиртное и через секунду почувствовал явное облегчение.

Происходящее перестало его раздражать, и даже Кашпировский, до сих пор дрожащий своей спинкой, не показался ему неприятным.

– Пр-ремного благодарен, сэ-э-эр… – Смутился столик.

– Я бы позволил себе испросить другого поощрения. Сэр-р-р…

– Джон! – Афелия, остановившись на третьей ступеньке лестницы, кусала губы и едва сдерживала слезы.

– Что, дорогая? – Как можно шире улыбнулся Джон.

– Ты так ничего и не сказал о том как я выгляжу! – Она вдруг нахмурила аккуратные брови и гневно топнула каблуком о ступеньку.

Титановая подковка выбила в драгоценном мраморе щербинку и каменная чешуйка, цокнув о полировку, прыгнула на паркет.

–Ты выглядишь замечательно! – Закричал Джон. Он прикрыл ладонью глаза от вдруг поднявшегося ветра, потому, что Хоттабыч рванулся убирать комнату более чем увлеченно.

Он слизнул мраморную чешуйку.

Почти минуту прыгал по гостиной, выискивая микроскопические следы грязи.

Все-таки обмел Джону обувь. Скрупулезно исследовал Бэримора на предмет антисанитарии и удовлетворенный снова улегся перед диваном.

– Какого поощрения вы хотите Бэримор? – Афелия снисходительно позволила своему лицу изобразить улыбку. Она таки спустилась с лестницы и встала с Джоном рядом. Бэримор потупил камеру долу и нервно заскрипел колесиком.

– Я бы хотел испросить вашего разрешения на брак. – Он насторожено поднял камеру и посмотрел ею в лицо хозяйки. – Или вашего… – Камера, визгнув приводом, уставилась в напряженное лицо Джона.

– И с кем же, Бэримор? – Щека Джона стала подозрительно подергиваться.

– Кто эта дама?

– Это не дама… – Выдохнул разом Бэримор. – Я прошу прощения. Я не стандартно ориентирован. Я еще раз прошу прощения. Но так получилось. Мы любим друг – друга и хотим быть вместе. Хотим быть вместе на законных основаниях. – Афелия ослепительно улыбнувшись, отбросила длинный алый шлейф, притороченный к задней части корсета и присела на корточки перед баром.

– Надеюсь у него приличная репутация? Бэримор! – Она придала своему лицу строгое выражение.

– О, да! Разумеется миссис Афелия! У вашего Погреба нет изъянов! Он великолепен! Он прекрасен! Он остроумен! Он очарователен! – Бэримор замолчал. Опустил камеру в пол и уныло заурчал миксером.

– Хотите коктейль? – Грустно вопросил он.

– Кровавую Мэри, Бэримор. – Сострадательно отозвался Джон.

– Пожалуйста, сэр! – Обрадовался бар и быстренько сляпал еще стаканчик напитка. Джон взял его в руки и, как учил Бэримор, выпил залпом. Поставил стакан на стеклянную столешницу бара.

Произнес озадаченно, поглядывая на Афелию, так и оставшуюся, сидеть на корточках, в состоянии полного ступора.

– У него даже имени нет, Бэримор. Как же мы подадим заявку на регистрацию вашего брака?

– Да! – Обрадовалась Афелия столь точной формулировке своего мужа.

Она поднялась на ноги и стала пристально осматривать ногти, предоставляя Джону вести беседу далее. В юридических вопросах, как и в вопросах зарабатывания денег на их скромную жизнь она считала себя не компетентной.

–А мы придумаем! – Отчаянно боролся за свое счастье Бэримор.

– Я предлагаю хорошее русское имя Татьяна! – Ворвался в разговор телевизор, который по – прежнему находился в состоянии глубокого творческого кризиса.

– Вы только послушайте! Не пожалеете! Татьяна рано утром встала, щеку об угол почесала, и села у окошка сечь, как Бобик Жучку будет влечь! – Джон нехорошо скривил губы.

– А вот еще! – Не унимался сумасшедший ящик.

– Я вам пишу чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь я знаю в вашей воле…

– Замолчи… – Сквозь зубы просипел Джон. Прижал ладонью нервный тик на правой щеке и зыркнул в телевизор так, что тот во избежание физического уничтожения, предпочел ограничиться в своих словоизлияниях.

– Если позволите, я попробую сам подобрать имя этому благословенному устройству… – Прошелестел ковер – Хоттабыч.

– Ну-ну? – Заинтересовался Джон.

– Я предлагаю назвать его Луноликая Жизель! – Выпалил коврик и умолк, ожидая реакции своих хозяев.

– Жизе-е-ель? – Недоверчиво протянул Джон.

– Ага! – обрадовался Хоттабыч. – Луноликая, о великий…

– А номер у него есть? – Просветлев лицом, обратился Джон к бару.

– Да, сэ-э-эр… – Отозвался Бэримор. – Би-два-восемь-шесть-три-ноль-двенадцать… Но чем это нам поможет?

– Давай так его… Ее… И назовем… – Джон почесал красивую бровь. – Думаю, что мэрия не будет против – зарегистрировать ваш брак. Наверное. – Бэримор задумался, оценивая предложение хозяев.

Его камера то поднималась к потолку, то опускалась в пол, то шарила по сторонам. Внутри Бэримора снова заурчал миксер. Дозатор булькнул пару раз. Звякнул кубиками льда морозильник.

– Хотите коньяку? – Бэримор без разрешения выставил на столешницу два маленьких коричневых стаканчика с янтарной жидкостью.

– Н-нет, пожалуй – Отозвался Джон, скосив глаз на супругу, рассматривающую свои замечательные ногти.

– Тогда у меня еще один вопрос, господа. – Бэримор пристально посмотрел на Афелию.

Афелия приняв абсолютный нейтралитет, молчала в тряпочку.

Камера Бэримора сменила угол и теперь смотрела на Джона.

Бэримор глубоко и трогательно о чем то вздохнул.

– Мы хотим иметь детей. Мы хотим иметь семью. Мы хотим иметь дом. У нас есть сбережения. Вы позволите нам жить отдельно? Разумеется не сейчас! – Предположив категорический отказ, возопил бар – Мы не собираемся обзаводиться детьми немедленно!

– Хорошо-хорошо… – Безысходно согласился Джон. Ссориться с баром ему не хотелось. Черт его знает, что он может подмешать в очередную порцию Кровавой Мэри?

Если мажордом захочет и договорится с другими членами этого милого общества, то ему Джону со всей этой бандой будет не совладать.