Исцеление огнем

Воцарилось молчание. Кто такие «социоинженеры», Фрунзе знал, а потому аргумент был полностью засчитан.

– Так что же, товарищ Маркс ошибался, когда писал, что обязательным условием для осуществления социалистической революции являются высокоразвитые капиталистические отношения? – спросил он через некоторое время, когда мы на малой скорости уже подъезжали к Военному спуску.

– Товарищ Ленин однажды изрек гениальную формулу: «Вчера было рано, а завтра будет поздно», – сказал я. – Этому правилу подчиняются не только условия для осуществления вооруженного восстания, но и фактически все политические процессы. Если бы капиталистические отношения были совсем не развиты, то вместо пролетарской революции у вас получился бы чистейший Пугачевский бунт. Если бы капиталистические отношения перешли в стадию империализма, то и ваша партия была бы невозможна как явление, и у буржуазии хватало бы и силы и политического опыта на то, чтобы не доводить положение до революционной ситуации и вооруженного восстания… А посему, раз уж вы оказались в нужном месте в нужное время, то постарайтесь не запятнать столь удачного обстоятельства разными провокационными телодвижениями. Дорога к светлому будущему узка и извилиста, и каждый раз, достигнув конца очередного этапа, необходимо делать разворот, вписываясь в створ новой задачи. Пока у нас нет самой правильной социальной теории, верно описывающей все явления, а имеется только изобилующий ошибками однобокий марксизм, то всеми этими делами придется заниматься наощупь, каждый раз пробуя почву перед решительным шагом.

– И какие же у нас сейчас этапы, товарищ Серегин, текущий и следующий? – перекрикивая шум мотора, спросил Фрунзе, когда БТР с натугой брал подъем на Сабанеевской улице, направляясь к памятнику Екатерины.

– Текущий этап, товарищ Фрунзе, – ответил я, также перекрикивая шум мотора, – это взять под контроль всю территорию бывшей Российской империи и установить на ней правильную Советскую власть. Надо сделать так, чтобы ни один местный деятель не мог перечить указаниям из Петрограда, потому что тогда приедут люди товарища Дзержинского и оторвут голову. Желание достигнуть коммунизма самым коротким путем, за три дня или около того, и есть главная причина всех левацких перегибов, но таким путем желаемый коммунизм не приближается, а только удаляется. Впрочем, после того как я отделил ваших леваков от магистрального русла революции, никто не имеет права показывать на вас пальцем и кричать, что вы хотите разрушить в России нормальный уклад жизни и уничтожить русский народ. Да и сами эти леваки объявили вас своими врагами, а это тоже стоит дорогого. И вот когда вы с этой задачей справитесь, наступит время для следующего этапа, выражающегося такими словами: ликвидация безграмотности, электрификация, индустриализация и коллективизация. Даже после совершения социалистической революции сама по себе культурная, промышленная и аграрная отсталость на территории бывшей Российской империи никуда не денется. Настоящим большевикам еще предстоит приложить немало усилий, чтобы гражданам Советской Страны жилось гораздо лучше, чем среднестатистическим обитателем Европ, а недавно темная и отсталая страна сделалась бы локомотивом промышленного развития, и светочем культуры, науки и просвещения. Но самое главное – сделать так, чтобы генералы буржуазных стран боялись бы в сторону Советской России даже смотреть, ибо сие чревато смертельными неприятностями. Вот это будет такая агитация за советскую власть, крыть которую мировой буржуазии будет нечем, ибо ее король окажется голым.

– А почему, товарищ Серегин вы все это говорите мне, а не товарищу Сталину? – пряча улыбку в усы, спросил Фрунзе, которому явно понравилась моя программа.

– А потому, товарищ Фрунзе, что товарищ Сталин все это знает, поскольку регулярно повышает в моих владениях свою квалификацию, – ответил я. – А вам я это говорю потому, что вы человек тоже не простой. Именно вы – один из будущих непосредственных соратников, можно сказать, правая рука Отца Народов, первый и лет на тридцать несменяемый наркомвоенмор Советского Союза. Это вам на руинах былого величия с нуля предстоит построить новую Красную Армию и довести ее до такого уровня боеспособности, чтобы, как я уже говорил, ни одна буржуазная тварь не посмела косо смотреть на нашу страну. А для этого нужны самая лучшая промышленность и наука, лучшие инженеры, конструкторы и рабочие, лучший командный состав, лучшие врачи и, самое главное, лучшие учителя, потому что именно они есть основа основ, на которой стоит мир. И все это вам придется проделать без подсказок со стороны, в режиме полностью самостоятельного полета, потому что не исключено, что к тому времени, когда вы выйдете на это этап, у меня и у самого забот будет полон рот на таких высоких уровнях Мироздания, что вам их будет сложно даже представить. Кстати, давайте вылезать, мы уже приехали. Остановка «Воронцовский дворец», конечная, автобус дальше не идет.

Когда мы с Фрунзе, Махно и мадмуазель Никифоровой выбрались из своего командирского БТРа, непосредственные окрестности дворца уже находились под контролем бойцов командира разведывательного эскадрона капитана Кузьмина. Это они сейчас в своем зимнем камуфляже расхаживают среди двух десятков бесчувственных тел в поношенной и неаккуратной форме старой армии без знаков различия, в художественном беспорядке валяющихся меж двух трехдюймовых орудий, скорчившись в позе эмбриона.

– Что это с ними, товарищ командующий? – спрашивает меня комэск, имея в виду находящихся без сознания подельников гражданина Муравьева.

– Депрессия у них, товарищ капитан, – сказал я, – часа на три, а может, и на четыре…

– Но как же такое может быть? – удивился Кузьмин. – Депрессия – это болезнь обычно барская, и страдают ей существа, тонкокожие до прозрачности, а тут такие отожранные хари простецкого происхождения, что на них можно пахать как на конях…

И в самом деле, муравьёвские боевики, несмотря на свой неаккуратный и потрепанный внешний вид, выглядели людьми упитанными и толстощекими. Было видно, что именно эти приближенные к главарю как минимум месяц-два ели сытно и пили пьяно, а Истинный Взгляд подсказывал, что они не испытывали недостатка и в женском обществе, не всегда добровольном. Будь здесь сейчас Кобра, эти бабуины не избежали бы немедленной травматической ампутации мужских причиндалов, с последующим развешиванием на фонарях… Ну а я спешить не буду – сперва разберусь, кто есть кто, и только потом повешу самых виновных, не устраивая цирковых представлений.

– Это, товарищ капитан, – сказал я, – не обычная депрессия, которой и в самом деле, как правило, страдают люди, которым нечего делать. Человеку, занятому производительным трудом, или бойцу на войне обычно не до депрессий. Эта депрессия искусственная, вызванная особой разновидностью оружия, которое применяется, когда противника обязательно надо брать живым или он угрожает убийством ни в чем не причастным гражданским, так что нужно сперва обездвижить всех, а потом отделять мух от котлет. На вашей войне я применил такое вооружение под Брестом, причем на самой минимальной мощности, после чего сделал подарок товарищу Сталину, заставив десять тысяч белокурых бестий голышом пробежаться по утренней Москве. В связи со всем вышеизложенным всех вражеских боевиков в окрестностях объекта и внутри него следует разоружить, связать, а находящихся под открытым небом занести в помещение. И только потом, когда эта публика придет в себя, мы будем разбираться, кто из них идейный сторонник эсеровщины, кого в эту банду прибило волной случайных обстоятельств, а кто банальный криминальный элемент, который пошел к Муравьёву ради того, чтобы грабить и насиловать. А потом каждому выйдет его персональное наказание…

– Все понятно, товарищ командующий, – козырнул капитан Кузьмин и отошел в сторону отдать указания своим бойцам, которые также с интересом прислушивались к этой политинформации – частью ушами, как обыкновенные люди, а частью на волне Воинского Единства.

Кстати, сам товарищ Кузьмин – преинтереснейший человек. В возрасте за сорок, плотно сбитый, будто круто замешанный ком глины, этот командир происходил из рядов старых буденновских кадров. Во время Гражданской войны он изрядно погусарствовавал в Первой конной армии, сначала рядовым бойцом, а потом и взводным командиром. В двадцать пятом году, перед демобилизацией, достиг должности командира эскадрона, что стало вершиной его карьеры. Потом пятнадцать лет трудился прорабом различных на стройках социализма. В сороковом году, когда военная гроза была уже на носу, Игоря Ильича призвали из запаса, аттестовали на капитана и послали на укрепления кадров кавалерии, в самую что ни на есть первую линию, в шестой казачий кавкорпус имени Сталина, опять же командиром эскадрона. На Отечественной войне с первого дня. Под немецкими бомбами участвовал в контрударе на Гродно. Потом, на третий день войны, случился приказ генерала армии Павлова войскам в Белостокском выступе с максимально возможной скоростью драпать в сторону Минска, за которым тут же последовало распоряжение командующего кавкорпусом генерал-майора Никитина распустить подчиненное ему соединение на мелкие группы, с советом каждому спасаться по способности. И тогда капитан Кузьмин, используя опыт командира времен Гражданской войны, принялся выводить остатки своего эскадрона к фронту. Но десятого июля, после двухнедельных мытарств по вражеским тылам, наш герой и три десятка его бойцов встретили в окрестностях Слуцка моих кавалеристок, вычесывавших германские тылы в поисках таких вот бедолаг-окруженцев.

Призыв товарищ Кузьмин услышал уже на второй день пребывания в Тридесятом царстве, и теперь, как и у всех моих Верных, его шашка ночью или в сумерках испускает едва заметный бело-голубой жемчужный свет. И еще одна немаловажная деталь: костяк нынешнего эскадрона – это его прежние бойцы, все те, с кем он выходил из окружения. Несмотря на то, что должность командира эскадрона является его служебным потолком, на своем уровне он будет незаменим, а следовательно, входит в состав того самого кадрового скелета, без которого не может существовать ни одна организационная структура. Надо будет потом поговорить и с товарищем Сталиным и с товарищем Фрунзе и с товарищем Брежневым о системе статусов, обозначающих рост уровня авторитета тех командиров и начальников, кого нет никакого смысла повышать в звании и должности. Тоже очень важное и нужное дело.

Гражданина Муравьёва мы нашли на втором этаже, в комнате с выступающим в сторону Приморской улицы выступом-эркером^[1]. В момент, когда «Каракурт» ударил депрессионным излучением, он явно стоял у окна и разглядывал в бинокль мой авангард.

А рядом с главным авантюристом неожиданно обнаружилось знакомое лицо… Конечно же, это гражданин Карелин собственной персоной. Ну что же, посмотрим, что данный исторический персонаж запоет, когда придет в себя. Предупреждал ведь я его не маяться дурью, и все оказалось не впрок. Теперь пусть пеняет на себя, ибо ни Бригитта Бергман, ни я не будем иметь к нему никакой жалости. А вот Дзержинскому и его людям работу по расследованию деятельности этого персонажа доверять ни в коем случае нельзя. К выходцам из дворянского сословия чекисты преувеличенно жестоки: в Основном Потоке Николая Гумилева расстреляли почти ни за что, как и многих офицеров, генералов и адмиралов. Зато по отношению к классово близким борцам с самодержавием, вместе с которыми будущие сотрудники Дзержинского не столь давно чалились по тюрьмам и каторгам, проявлялась такая же преувеличенная мягкость, что позволяло уходить от возмездия самым опасным врагам.

И тут же – еще один господин, явно приближенный к русскому недобонапарту и его политическому советнику. Я этого персонажа не знаю, но энергооболочка сообщила, что это может быть только предводитель одесских левых эсеров Арнаутов Василий Алексеевич. По национальности болгарин, сын офицера, родился в тысяча восемьсот восемьдесят первом году, расстрелян по приговору «тройки» во время заметания «хвостов» в тридцать восьмом. Так вот, скажу я вам: восемнадцатый год ничуть не хуже тридцать восьмого. Если следствие покажет, что этот господин неисправим и непримирим, то пойдет он в тундростепи Каменного века вместе с другими такими же обормотами на вечное поселение. Теперь осталось только подождать, когда эта троица придет в себя, и поговорить.

5 марта 1918 года, около шести часов вечера, Одесса, Приморский бульвар, Воронцовский дворец, бывшая резиденция генерал-губернатора, бывший ЦИК Одесской Советской Республики, а ныне временная резиденция Специального Исполнительного Агента Творца Всего Сущего, Адепта Порядка, Божьего Бича, Защитника русских, сербов и болгар и прочее

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Воронцовский дворец в Одессе подходил мне под временную штаб-квартиру до момента завершения деятельности в мире восемнадцатого года не хуже любого другого объекта. Поэтому почти сразу же после завершения боевых действий я открыл портал в мир сорок первого года и впустил в свою будущую резиденцию техническую команду тылового обеспечения под начальством серой эйджел техник-лейтенанта Келен Диа. С тех пор, как в моем Воинском Единстве появились Верные-эйджел, я понял, что все вместе мы переходим на качественно новый технический уровень. До мира, предназначенного мне в качестве ленного владения, еще далеко, но мое Единство уже обретает облик еще одной Русской Галактической империи – даже большей, чем детище майора Шевцова. Ведь мой единомышленник-современник даже не догадывался о возможности перемещаться поперек мировых линий и не имел в своей команде лилиток-остроухих, деммок, уроженцев различных искусственных миров, а также людей, обладающих особыми способностями.

Кстати, механическое устройство для создания локального магического фона тоже доставили в Воронцовский дворец вместе со всем прочим оборудованием, и одним из первых подключили к компактному масс-конвертору, надежно упокоенному в подвале. С этого момента на этот мир можно оказывать не только грубые физические воздействия, но и осуществлять различные магические манипуляции. Примерно такой же уровень энергетической накачки однажды позволил нам проломить головой потолок и выскочить на незапланированный заранее уровень семьдесят шестого года. Скорейшее изменение ноосферы этого мира в сторону поддержки народом правильных большевиков для нас крайне желательно. И даже необходимое для этого заклинание уже имеется в наличии – в его роли выступит гимн Красной Гвардии из мира товарища Половцева. Даже без всякой магической накачки от мелодии и слов этого произведения мурашки бегут по коже. Но в этом деле есть два обстоятельства. Хором во время наложения заклинания на ноосферу должны петь уроженцы этого мира, уже уверовавшие в идею построения справедливого общества верой и правдой, иначе ничего не получится. Этих людей должно быть не меньше, но и не больше, чем требуется для успешности манифестации, потому что различных неожиданных инцидентов следует избегать. Как говорит дух учителя Колдуна из его камня, главное в магии – сделать только то, что ты хочешь, и ничего сверх того. По его мнению, в случае со «Священной войной» мы еще легко отделались по принципу «дуракам и дилетантам всегда везет». Все могло закончиться гораздо хуже.

Тем временем Михаил Васильевич Фрунзе с удивлением взирал на деловито снующих повсюду горхинь и рабочих остроухих в униформе технического состава, которые протягивали энергетические кабеля, развешивали на стенах светильники и расставляли конвекторные обогреватели. И в то же время первопризывные амазонки, прибывшие сюда в качестве моей личной охраны одновременно с технарями, убирали из оконных проемов громоздкие пулеметы «Максима», а также выкидывали из помещений разный хлам, оставшийся после муравьёвских бандитов, наводя повсюду суровый античный порядок. При этом девушки каким-то внутренним чутьем умудрялись не выкидывать единичные произведения искусства, сохранившиеся в этом здании со времен «до без царя», и относили их в так называемую «комнату манускриптов» на первом этаже.

– К высоким стандартам русской галактической цивилизации пятого уровня привыкнуть очень легко, – сказал я. – Вы глазом моргнуть не успеете, как перестанете представлять военное дело без участия темноэйджеловских тактиков, политические и социальные вопросы – без социоинженеров светлых эйджел, а медицину и экобиологию – без их же профессоров-консультантов…

– Постойте, – прервал меня Фрунзе, – а кто такие экобиологи? Никогда не слышал о подобной профессии.

– Это такие специалисты, – ответил я, – которые на только что терраформированных мирах комплектуют создаваемую экосистему различными живыми видами земного происхождения, чтобы она не впадала ни в популяционный бум, ни в массовые вымирания. Вы про нашествия саранчи когда-нибудь слышали? – (Фрунзе молча кивнул). – Так вот, это и есть разновидность локального популяционного бума, когда из-за слишком благоприятных условий один из видов чрезмерно размножается и стремится пожрать весь доступный пищевой ресурс. Вымирание случается в том случае, когда какой-то вид или даже группа видов не могут больше поддерживать свою численность из-за изменившихся в худшую сторону условий жизни, из-за чего уменьшается пищевой ресурс у других видов, которые из-за этого тоже начинают вымирать – и так по цепочке, вплоть до высших хищников. В приложении к населенным планетам, в том числе к нашей с вами родной Земле, экобилоги определяют пределы хозяйственной деятельности, чтобы она не вредила условиям жизни на планете и не уменьшала общий пищевой ресурс человеческой популяции. Если горнорудные и металлургические предприятия в цивилизациях космического уровня принято выносить за пределы обитаемых миров, чтобы они не отравляли все вокруг своими отходами, то продовольствие можно получить только на поверхности населенных планет. Но с этим тоже не все так просто. Например, если перестараться с внесением на поля химических удобрений, их излишек будет смыт дождями и талыми водами в близлежащие водоемы, где начнут чрезвычайно размножаться одноклеточные водоросли, что, в свою очередь, приведет к замору озерной и речной рыбы. Если злоупотребление удобрениями будет массовым, то это явление может захватить не только реки и озера, но и моря и океаны…

Фрунзе слушал меня очень внимательно, мотая информацию на пышный ус. Умный же человек, которому кружит голову приоткрывшаяся дверь в иные миры, но при этом понимающий, что жить и трудиться ему предстоит там, где он родился, ибо иначе невместно.

– Да, товарищ Серегин, – хмыкнул он, – век живи, век учись. А мы-то тут думали, что крестьянское дело пусть тяжелое и хлопотное, но простое до невозможности. А тут вон оно как получается.

– Простым это дело можно считать до тех пор, пока пашет мужик сохой на лошади, в лучшем случае однолемешным плугом в парной упряжке, и хорошим урожаем считается сам-пять^[2], а рекордным сам-десять, – ответил я. – А вот когда тот же крестьянин сидит на тракторе мощностью в пятьсот пятьдесят лошадиных сил и пашет плугом о восьми лемехах на ширину косой сажени, да вдобавок на его стороне вся мощь химической науки, да и речь идет об урожаях от сам-тридцать до сам-шестьдесят – тогда дело у него получается сложным, и даже очень, примерно как у доктора, главная задача которого – не навредить. Именно поэтому на всех высокоразвитых мирах рекомендации экобиологов имеют силу закона, как и советы социоинженеров. Если их не соблюдать, то потом плохо будет всем, даже тем, кто поначалу посчитает себя в выигрыше.

– Насколько я понимаю, – сказал Фрунзе глядя в окно на раскинувшийся внизу порт, Черное море и Воронцовский маяк, – неукоснительного следования этому правилу можно добиться только при социалистической системе хозяйствования, а при капитализме каждый крупный землевладелец-латифундист будет действовать исключительно в своих собственных интересах, игнорируя любые запреты.

– Вы правы, но лишь отчасти, – ответил я. – помимо социализма, неукоснительное исполнение законов обеспечивает абсолютная монархия, в которой самодержец стоит над всеми партиями и классами, а не является предводителем отряда помещиков и капиталистов. Также матроны, то есть предводительницы, диких эйджел, у которых вообще нет никакого государства и, следовательно, законов, в подобных случаях заключают соглашения «ради общего блага». Они живут во много раз дольше обычных людей и мыслят совершенно иначе. Для большинства власть имущих из человеческой популяции пятьдесят лет – это почти вечность, ибо столько они не проживут, а потому, особенно при разных демократиях с их легкозаменяемыми политиками, действуют по принципу «после нас хоть потоп». Для эйджел же пятьдесят – лет это краткосрочная перспектива, которая наступит уже завтра, в крайнем случае через месяц, поэтому и относятся они к экологическим угрозам со всей возможной серьезностью. Кроме того, они чрезвычайно трепетно относятся к собственному потомству, поэтому и к планированию действий, результаты которых скажутся за горизонтом их личного существования, то есть через несколько сотен лет, они относятся так же серьезно, как и к текущим вопросам.

– Если вас послушать, то среди этих эйджел царит всеобщее счастье, почти что коммунизм, – с сомнением произнес Фрунзе.

– Никакого всеобщего счастья там нет, как и при любой разновидности первобытнообщинного строя, – ответил я, – да и коммунизм у эйджел совсем не тот, к какому надо стремиться. В русской галактической империи добились довольно неплохих результатов, соединив социалистические принципы устройства общества и абсолютную монархию, встроив в эту структуру специалистов эйджел на тех местах, где они оказались незаменимы. Думаю, что всем прочим мирам тоже следует пойти таким же путем.

– Не думаю, что для нас будет приемлемо возвращение к абсолютной монархии, – резко ответил мой собеседник. – Этот этап мы прошли, и, надеюсь, навсегда.

– Ой ли? – деланно удивился я. – А как тогда воспринимать товарища Ленина? Ведь если бы не он, то и Октябрьское восстание не могло бы состояться, ибо сколько в ЦК было крикливых самодовольных самцов, столько было и мнений, да и после того, как большевики взяли власть, ситуация отнюдь не улучшилась. Троцкий гнул свою линию и никого не слушал, Свердлов свою, а Бухарин свою, и все они готовились к краху Советской власти и бегству в далекие палестины. И только товарищ Ленин своей волей и энергией сумел удержать в целостности этот расползающийся тришкин кафтан, сориентировав партию не на разгром и бегство, а на решающую победу идей Октября. Кто он тогда после этого, как не советский монарх? И товарищ Сталин, наследовавший товарищу Ленину, также в исторической перспективе выглядел скорее как абсолютный монарх, чем предводитель большинства в ЦК, и только это свойство позволило ему вести советский народ через все испытания от победы к победе. А вот когда товарищ Сталин умер, то наступило время представителей большинства, которые всего-то за тридцать пять лет довели ранее вполне процветающую советскую систему до цугундера. Социализм вообще-то, если брать исходный смысл этого слова, это правление в интересах всего общества, а не отдельных партий или классов, буржуазии или же пролетариата и беднейшего крестьянства. Мне известно как минимум два мира, где российский монарх, пусть даже с посторонней помощью сумел рывком поднять себя над угнетающими классами и повести свой народ к лучшему будущему. Да и я сам тоже провел подобные преобразования в двух мирах, постаравшись по максимуму подружить абсолютную монархию и большевизм…

После этих слов Михаил Васильевич призадумался, и как раз в этот момент первопризывная амазонка Аканта доложила нам, что главные пленники пришли в себя. Что ж, значит, пришло время идти и вершить разбор полетов.

Четверть часа спустя, там же, угловая комната на втором этаже

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Едва только мы с Фрунзе и Махно вошли, гражданин Карелин сразу узнал мою персону, и аж позеленел от испуга, попятившись в угол. А ведь мог бы сразу догадаться, что этого дела я так просто не оставлю. Дивизия Неверовского в Киеве два месяца тоже не груши околачивала, да и чтобы прихлопнуть Маннергейма вместе с его правительством, я время и возможности все же нашел. Вой боли, ужаса и разочарования после того удара сейчас стоит по всему миру, и не услышать его мог только глухой. А так оно, наверное, и есть, ибо сюда, в Одессу, крики и вопли страдальцев из Европы в это суровое время просто не доносятся. Вот поэтому человек так удивлен моим возвращением после месячного отсутствия.

Муравьев и второй его подельник, в котором Истинный Взгляд убедительно опознал предводителя одесских левых эсеров гражданина Арнаутова Василия Алексеевича, с удивлением смотрят на перепуганного Карелина. Мол, что это за троица зашла, и тут же один из ведущих идеологов партии левых эсеров вдруг затрясся как осиновый лист? Фрунзе Муравьев в лицо не знает, ибо в то время, когда великий авантюрист крутился в Петрограде, Михаил Васильевич действовал на региональном уровне сначала в Минске, а потом в Москве и Шуе. Я и тем более Махно ему тоже неизвестны, ибо не имели удовольствия пересекаться с ним раньше, а если бы пересеклись, то сейчас бы этого деятеля в Одессе просто не было бы.

– Ну что, Владимир Александрович, допрыгался? – спросил я у старого знакомого. – Не впрок, значит, оказались мои предупреждения после Брестской эпопеи. Ну что же, извиняй теперь, если что-то пойдет не так. В таком виде, как сейчас, ни ты сам, ни вся ваша партия мне совершенно не нужны. Тут даже моей сущности Адепта Порядка все ясно – труп в крематорий, пепел в канализацию, а дело в архив. Не было никогда таких в природе, и точка.

– П-п-простите, товарищ Серегин… – растерянно проблеял Карелин, – оно само так вышло, мы не хотели…

– Чего, гражданин Карелин? – переспросил я, испытав явственную щекотку в районе темечка. – И в товарища Ленина из нагана оно тоже выстрелилось само, а вы того не хотели? Или все же пан Канегисер совершил покушение на самого главного человека большевистской партии по приказу ЦК партии левых эсеров? Между прочим, мне прекрасно известно, что это идиотское решение было принято при непосредственном вашем участии, а его заказчиками были британский посол Брюс Локкарт и французский посол Жозеф Нуланс. Молчите? А ведь именно товарищ Ленин просил товарища Дзержинского не ворошить ваш вонючий гадюшник палкой, а то вдруг вы одумаетесь и вернетесь к конструктивному сотрудничеству. Но предполагать за вами такое – это все равно что ожидать от козла производства сметаны в стеклянной банке с железной крышкой, ведь вы, левые эсеры, ни с кем и никогда конструктивно не сотрудничали, чуть что хватаясь то за бомбы, то за браунинги. Именно поэтому вас следует отстреливать как бешеных собак, без срока давности и без различия пола и возраста, заботясь только о том, чтобы от этой практики не страдали нормальные люди.

По мере того, как я говорил, щекотка в районе темечка все усиливалась, голос звучал все громче и громче, а Муравьев, Карелин и гражданин Арнаутов, съеживаясь, отступали от меня все дальше и дальше, пока не забились в угол, откуда смотрели на меня глазами с неестественно расширенными зрачками. Они что, и в самом деле балуются кокаином? И тут же Истинный Взгляд мне доложил, что Карелин с Арнаутовым по этой части чисты, лишних собак на них вешать не надо. Вся дурь в их головах – чисто идейного, «народнического» происхождения, и ее там столько, что никакого кокаина не надо. В этом я убедился, когда отвращал местную советскую власть от принятия левоэсеровского закона о социализации земли. Выводить таких из оборота следует недрогнувшей рукой, причем не дожидаясь тридцать восьмого года.

Зато бывший подполковник Муравьев по части злоупотребления кокаином таков, что клейма ставить негде. Идей, за исключением того, как бы поделаться российским Наполеоном Бонапартом, в его голове нет совсем. А вот «Полярным сиянием» (смесь шампанского с кокаином) этот тип начал баловаться еще в пятнадцатом году, отчасти для того, чтобы унять регулярные головные боли, появившиеся после ранения и контузии, отчасти следуя распространенному в эти времена мнению, считавшему, что этот продукт «улучшает» умственные способности. Да и вообще в среде господ офицеров этот напиток был в моде, и от них эту привычку подхватили некоторые деятели революции – от рядовых матросов с «Авроры» до товарища Дзержинского. А комбинация спиртного и кокаина – вещь крайне опасная, смывающая из сознания все моральные ограничения. Дзержинского и его коллег я от этой напасти отвращаю отеческими внушениями и порциями воды Фонтана, но это только потому, что эти люди мне нужны, а вот великого авантюриста после допроса у Бригитты Бергман я попросту пристрелю.

К семнадцатому году гражданин Муравьёв был уже полностью конченым персонажем, окончательно потерявшим берега. Отсюда его идеи женских батальонов смерти в период правления Временного правительства, а также повышенная кровожадность на начальном этапе гражданской войны. Тогда массовые казни и обстрелы жилых городских кварталов хаотичным огнем из артиллерийских орудий были приняты в широкой практике только отдельными отморозками из числа белых, скорее всего, подверженных той же наркотической зависимости. Еще деятельность Муравьёва и его подручных напомнила мне укробандеровских карателей моего родного мира, терроризировавших обстрелами Донецк, Горловку, Луганск и другие города Донецкой и Луганской Народных Республик. А это такое сравнение, что хуже не бывает.

– К-к-кто вы такой, господин Серегин? – с трудом произносит выпучивший глаза Муравьёв, которого бьет крупная дрожь.

– Спросите об этом у вашего подельника гражданина Карелина, – ответил я. – Он со мной знаком еще с тех времен, когда я помогал Советской России уладить вопрос с Брест-Литовским мирным договором.

– Да, Михаил Артемьевич, – подтвердил Карелин, – с товарищем Серегиным мы познакомились именно в Брест-Литовске, когда он со своими головорезами ворвался на переговоры, чтобы повернуть их нужным себе образом. И даже германский генерал Гофман, прежде гордый и надутый, будто гамбургский петух, после его визита сразу поделался скромным и робким, как институтка. И первое, что товарищ Серегин сделал, оказавшись среди нас, арестовал всю советскую делегацию, а потом приказал повесить представителей Украинской Центральной Рады и случайно подвернувшегося под руку Мехмед Талаат-пашу, виновного в резне армян. При этом месье Троцкому за лишние разговоры от его людей достался пинок ниже пояса, после чего товарищ Серегин заявил, что человек, призывавший к самому неограниченному революционному насилию, не должен обижаться в том случае, когда насилие будет применено к нему самому. Сразу должен сказать, что это очень могущественный человек, или даже не совсем человек, с высоты своего положения члена большевистского ЦК, самовластного монарха и владельца сильной частной армии с одинаковой легкостью разговаривающий и с товарищем Лениным, и с бывшим царем Николаем, и с императором Вильгельмом. Но самое главное даже не это. Как говорят в его вотчине, Тридесятом царстве, где я провел некоторое время, товарищ Серегин служит непосредственно самому Всемогущему Творцу Всего Сущего, а это значит, что оказывать ему сопротивление считается полным безумием… – В горле у оратора запершило, и он закашлялся.