bannerbannerbanner
Название книги:

Валентиновка, далее нигде

Автор:
Владислав Кетат
Валентиновка, далее нигде

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Часть первая
«Болшево, следующая Валентиновка»

Саня Колчин по прозвищу Кол не снился Олегу очень давно, лет, наверное, десять. Раньше, как только Саня пропал, Олег видел его во сне чуть ли не каждый день. Они подолгу о чём-то разговаривали, смеялись и даже спорили, вот только, проснувшись, Олег ни разу не смог вспомнить, о чём именно шла речь. Потом Саня стал приходить всё реже и реже и в какой-то момент перестал появляться вовсе. Надо сказать, что с возрастом Олег и самих снов стал видеть существенно меньше, чем раньше, так что исчезновение из них Сани прошло практически незамеченным. Бывало, конечно, Олег вспоминал школьного товарища: когда разбирал старые фотографии, например, или когда в каком-нибудь кафе собирались остатки некогда большого и дружного одиннадцатого «В» и после пятой рюмки начинали поминать навсегда оставшихся молодыми одноклассников.

И вот теперь, чёрт-те сколько лет спустя, Саня опять навестил задремавшего в электричке Монинского направления старого друга. Он вышел из испещрённой крохотными цветными точками темноты таким, каким его видели перед исчезновением в мае теперь уже бесконечно далёкого тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года – в советской школьной форме и с синей спортивной сумкой «Adidas» через плечо – и молча посмотрел на Олега своими большими карими глазами, которые так нравились практически всем девочкам одиннадцатого «В».

По экрану сновидений пробежала еле заметная рябь. Олег уловил сигнал того, что кино скоро закончится, но всё равно досмотрел до момента, когда изображение стало распадаться на отдельные, не связанные друг с другом фрагменты, и только после этого открыл глаза.

– Билетики предъявляем, – произнесла маленькая, но очень полная контролёрша, которая и была причиной пробуждения.

Олег подумал, что она похожа на артиллерийский снаряд неприлично большого калибра, на который сначала натянули сине-красную форму, а потом на свободную коническую часть нацепили парик и нарисовали глупое и некрасивое женское лицо. От собственных мыслей Олег непроизвольно улыбнулся.

– Ваш билет предъявите, пожалуйста, – громче, чем в первый раз, проговорила контролёрша.

Не снимая с лица улыбки, Олег протянул ей длинную полоску бумаги, которую сорок минут назад ему прямо в руки срыгнул бездушный зелёный ящик на Ярославском вокзале. Контролёрша скользнула по листку пустым взглядом, после чего тот вернулся в нагрудный карман Олеговой рубашки.

– Болшево, следующая Валентиновка, – сообщил не в меру игривый женский голос из динамика.

Олег посмотрел вслед уходящей пингвиньей походкой контролёрше, встал и направился к противоположному тамбуру. Дойдя до дверей с одной заклинившей половинкой, посмотрел на часы: было одиннадцать часов утра первого воскресенья апреля десятого года нового столетия.

Люди, спускавшиеся по скользким после дождя ступенькам платформы «Валентиновка», показались Олегу излишне суетными, возможно, потому, что сам он двигался нарочито медленно, за что пару раз был задет локтями куда-то спешащих граждан. Олег понимал, что это внутри него работает механизм, старающийся как можно дальше отложить предстоящий ему неприятный разговор, ради которого, собственно, он и попёрся в такую даль.

Спустившись вниз, Олег прошёл мимо небольшого развальчика, на котором маргинальные личности обоих полов предлагали всем желающим бывшие в употреблении артефакты навсегда ушедшей эпохи. Последним в жидковатом ряду прибомжённых торговцев был невысокий грузный господин со свисающим практически до верхней губы огромным носом и пронзительными черными глазами. В остроконечной войлочной шляпе с надписью «Spaten» и накинутой на плечи грязной офицерской шинели старого образца он походил не то на вышедшего к людям тролля, не то на опустившегося красного кавалериста. Видимо, почувствовав на себе взгляд Олега, торгаш, обращаясь непосредственно к нему, достаточно громко крикнул:

– Гутен таг тебе, добрый человек! Сегодня у нас прекрасный выбор проверенных временем товаров народного потребления! Битте, не проходи мимо!

Олег неосмотрительно замедлил шаг, что послужило для торгаша сигналом.

– Магнитофон – пятьсот! – ещё громче заголосил тот. – Подзорная труба – триста! Картриджи к «Денди» – двести!

«Кому сейчас могут понадобиться картриджи к “Денди”, – подумал Олег, глядя на знакомые по студенческим годам рыжие коробочки, – а вот подзорная труба “Турист – 5” такая же, как та, что подарил отец на двенадцать лет, может, кому-нибудь и сгодится…»

– Не проходи мимо, добрый человек! – сверкая глазищами, продолжал голосить торгаш. – Сегодня звёзды располагают к покупке ненужных вещей! Купи что-нибудь у меня! Подними себе настроение на целый день! Битте, кауфен, добрый человек, битте!

Олег на секунду встретился с ним взглядом, и этого было достаточно для принятия отрицательного решения – уж больно колючими показались ему чёрные воронки под косматыми бровищами.

– Найн, данке, – сказал он и, повернувшись, пошёл прочь.

– Шаде! – услышал он за спиной. – Но ты вернёшься, добрый человек! Я верю! Их глаубе даран! Их глаубе!

В доме номер тринадцать по улице Воровского гулял свежий апрельский ветер, и вкусно пахло шашлыками, которые невидимые, но вполне слышимые соседи жарили на своём участке. На какое-то мгновение этот коктейль создал у Олега ощущение неповторимого дачного уюта, за которым и следовало отправляться из загаженной столицы в якобы экологически чистую область, но муляж хорошего настроения гостил у него голове недолго.

– Собственно, вот, – вернул его на землю хозяин дома номер тринадцать по улице Воровского, Вадим, одновременно друг детства Олега.

Сказав это, Вадим хлопнул себя ладонями по ляжкам, что, видимо, должно было обозначать окончание разговора.

Олег быстро вспомнил, зачем сюда приехал и что ему предстоит делать. Теперь была его очередь говорить. Олегу предоставлялся выбор из трёх опций: «Да», «Нет» и «Не знаю», но он никак не мог с ним справиться. Затянувшаяся пауза заставила Вадима сначала поднять брови высоко вверх, а потом, наоборот, сдвинуть их к переносице.

– Что-то не так? – спросил он.

– Всё так, – на выдохе ответил Олег, – просто никак не могу привыкнуть.

Брови Вадима вернулись туда, где они пребывали обычно.

– Я тебя искренне понимаю, – начал он, но Олег прервал его.

– Меня всё устраивает, – быстро сказал он, – когда можно приступать?

Такой расклад понравился Вадиму гораздо больше.

– Да, хоть сегодня! – радостно взвизгнул он. – Или завтра, как тебе больше нравится! Главное, как я уже говорил, чтобы ты здесь был ко вторнику, когда приедут рабочие…

И он снова стал в подробностях рассказывать о том, что в ближайший вторник на дачу ожидается нашествие варваров в лице бригады рабочих из недалёкого зарубежья. Олег слушал друга вполуха – ему это было неинтересно в первый раз и совершенно неинтересно во второй. Только уважение к хозяину дома и его родителям заставляли Олега спокойно выслушивать эту болтовню и периодически кивать. Уважение к указанным персонам и привело его в посёлок Валентиновка, в дом ныне покойного Николая Максимовича, хорошего (а может, и лучшего) друга его отца.

– …тебе, по сути дела, ничего делать-то не придётся, – голос Вадима неожиданно выскочил над уровнем мыслительных шумов Олега, – они всё знают сами, проект у них на руках, просто следи, чтобы они дом не спалили и друг друга не поубивали.

Вадим фальшиво хохотнул собственной шутке.

– Это месяц, максимум полтора, – продолжил он, – пока ремонт, тебе же всё равно делать нечего…

Вадим понял, что сказал глупость, и тут же сделал комично-извиняющееся лицо – привет от американского кинематографа, где эмоции персонажей передаются стандартным набором гримас.

– Не парься, – Олег махнул рукой. – Вещи у меня с собой. Кстати, ты не против, если ко мне иногда будет приезжать девушка?

Вадим моментально повеселел.

– Ольга? – задрав брови почти до макушки, спросил он.

– Нет, другая, ты не знаешь, – отводя глаза, ответил Олег, – её зовут Нина, она коллега по бывшей работе…

– Ну конечно, можно! – перебил его Вадим, видимо, заметив, насколько тяжело даются Олегу разъяснения. – Привози хоть троих, главное, дом не спалите…

Вадим снова фальшиво хохотнул и хлопнул Олега по плечу, на что тот изобразил на лице некое подобие улыбки.

– На троих здоровья не хватит, – сказал Олег, – с одной бы справиться…

Вадим ответил очередной стандартной гримасой, которую можно было перевести как: «да ладно тебе прибедняться-то», потом глубоко вздохнул, шумно выдохнул и в качестве финального аккорда ещё раз хлопнул себя ладонями по ляжкам.

– Тогда мне пора, – заявил он. – Аванс на холодильнике, продукты на первое время есть, созвон по пятницам в шесть, если будут проблемы – звони сразу, не тяни, а то…

– Лучше в восемь, – перебил его Олег, – в шесть я обычно ужинаю.

– В восемь, так в восемь, – не стал возражать Вадим.

Пожатие холодной влажной ладони увело мысли Олега куда-то в сторону утопленников.

– Не провожай меня, я дорогу помню, – на прощание сказал Вадим и двумя пальцами «по-польски» отдал честь.

Олег ответил пионерским приветствием.

Когда за Вадимом захлопнулась старая деревянная дверь, Олегу стало невероятно тоскливо от мысли, что ему придётся провести здесь, на этой старой генеральской даче, ближайший месяц. Он даже испытал острейший порыв побежать вслед за Вадимом, наплести ему первую попавшуюся чушь, вместе с ним уехать в Москву, а потом по телефону наплести чушь уже более осознанную и продуманную… Но ничего такого Олег не сделал. Он стоял как вкопанный там, где его застало прощание с хозяином, и слушал, как скрипнула за ним калитка, как завёлся двигатель его «Форда», как потом этот «Форд» газовал, разворачиваясь на узкой дорожке перед дачей, и, наконец, как звук работающего двигателя медленно превращался в тишину, удаляясь в ту сторону, откуда приехал Олег.

 

Тишина длилась недолго. Сначала в неё залетел крик неведомой Олегу птицы, затем задорный мат невидимых соседей, а после в неё на всех парах влетела далёкая электричка. Олег решил, что дальше просто так стоять глупо, и пошёл обследовать предоставленные в его полное распоряжение апартаменты.

Изучение знакомого с детства дома Олег начал с прихожей, или, как её называли владельцы, – «предбанника». Это был узкий и довольно длинный проход, в котором всем входящим в дом следовало избавляться от верхней одежды и обуви, но, так как места для этого в предбаннике совершенно не хватало, гостям приходилось разоблачаться дальше по ходу движения – в большой квадратной комнате, именуемой гостиной. В ней-то и оставил стоять Олега его друг детства Вадим Бураков.

Будучи действительно большой, комната эта делилась расставленной в ней мебелью на три зоны: кухню, где была плита с кухонными шкафчиками вокруг, столовую, в середине которой стоял обеденный стол якобы дореволюционной выработки и несколько разновеликих стульев к нему, и собственно гостиную, отгороженную длинным угловым диваном, рассчитанным на пять-шесть среднего размера жоп. Непосредственно перед диваном стояла краса и гордость Бураковской дачи – цветной телевизор «Рубин», который благодаря какой-то там чудо-антенне мог принимать кроме московских каналов ещё и ленинградские.

Из гостиной выходило три двери: первая вела в маленькую комнату под названием «кабинет» – в ней коротал вечера бывший хозяин дома, дед Вадима Максим Михайлович; вторая дверь отделяла от гостиной «детскую», где спали, а в остальное время бесились Вадим и его старшая сестра Мила, разумеется, когда были детьми, а за третьей дверью скрывалось чудо советского дачестроения – тёплый круглогодичный сортир с душевой кабиной. На этом первый этаж дачи заканчивался.

Чтобы попасть на второй, надо было подняться по треугольным ступенькам деревянной винтовой лестницы, которая располагалась в левом углу гостиной, если смотреть от входа. Это было третье после сортира и телевизора чудо дома Бураковых. Его сработал без единого гвоздя сводный брат деда Вадима – Алексей Ефремович – человек с золотыми руками и говённым характером, известный в послевоенной Москве столяр-краснодеревщик. Олег никогда не видел этого человека, но историй про него наслушался достаточно – это был персонаж, про которого в семье любят поговорить, но никогда не хотят видеть. Больше всего Олегу запомнилась байка про то, как руководство мебельной фабрики, на которой после войны трудился Алексей Ефимович, поручило тому сделать состоящие исключительно из деревянных деталей напольные часы для подарка самому Сталину. Часы эти должны были быть уменьшенной копией Спасской башни Кремля, а бой их должен был повторять бой курантов. Согласно легенде, Алексей Ефимович со своей задачей справился, но подарок до юбиляра так и не дошёл, поскольку кому-то из секретариата Сталина не понравилось, что часы отстают от кремлевских на сколько-то там секунд. Разумеется, о дальнейшей судьбе часов ничего известно не было…

Осторожно ступая по похожим на кусочки пиццы деревянным ступенькам, Олег поднялся на второй этаж, когда-то полностью отданный женской половине семьи – бабушке и матери Вадима. Здесь было всего две комнаты, одна из которых была лишена окон – в ней жила бабушка, имени которой Олег уже не помнил, – зато вторая имела выход на балкон, тут проводила время мать Вадима – Эмма Львовна. Олег сначала заглянул в бабушкину комнату, но, увидев там огромную кучу запылённого хлама, поспешно закрыл за собой дверь, а затем направился в комнату Эммы Львовны. Здесь никакого хлама не было, но было видно, что в комнате уже давно никто не живёт. Стараясь не касаться закрытых белыми чехлами предметов интерьера, вид которых наводил на него невероятную тоску, Олег пересёк комнату по диагонали и очутился у стеклянной двери, ведущей на балкон. Сквозь грязноватое стекло ему открылся вид на улицу и кусочек участка напротив, как раз того, на котором невидимые до этого момента соседи жарили шашлыки. Со своей позиции Олег без труда разглядел там трёх человек – двоих мужчин и одну женщину, к которым вскоре добавилась ещё одна. Судя по общей стройности фигур и отсутствию поблизости детей, это были две молодые пары, видимо, приехавшие сюда весело провести выходные.

«Везёт же людям», – подумал Олег, пытаясь получше рассмотреть высокую брюнетку в ярко-желтой куртке, которая крутилась вокруг плечистого парня, жарившего шашлыки.

С весенним скрипом открыв деревянную дверь, Олег вышел на занесённый неубранным с зимы мусором балкон. Брюнетка в жёлтом обернулась на звук и, немного поблуждав взглядом по горизонту, заметила Олега. Пока тот решал, стоит ли приветственно помахать ей рукой или нет, интерес брюнетки к его персоне иссяк и она снова вернулась к своему кавалеру-шашлычнику, который, кажется, что-то увлечённо рассказывал. Привычный к женскому непостоянству Олег не придал случившемуся ни малейшего значения и, облокотившись на перила, закурил.

* * *

Бывают дни, когда не хочется не только не выходить из дома, но и вообще существовать. Когда всё на свете делать лень, когда кажется, что у тебя мокрые ноги, когда по нестиранному небу ползут простреленные облака, похожие на капельки чёрной туши в мутной воде. День, предшествовавший тому, в который Олег прибыл на новое место жительства, был именно таким.

Олег лежал на узком продавленном диване в большой комнате маленькой квартиры своей любовницы Нины и внутренне рыдал по самому себе. Плач его был столь же неслышен для мужчин, сколь и прекрасно различим для большинства женщин.

– Жалеем себя, мужчина? – спросила Нина, проходя мимо Олега из кухни в ванную.

Олег не ответил, этого совершенно не требовалось. Он лишь перевернулся на другой бок, чтобы проходящим мимо не было видно его лица.

– Может, сделать тебе настойку поджопника? – поинтересовалась Нина, возвращаясь обратно.

«Настойка поджопника, – повторил про себя Олег, – это как раз то, что мне сейчас нужно».

– От вас, барышня, я с радостью получу всё, что угодно, – сказал он, когда Нина в третий раз появилась в поле его зрения, – даже кинжал в сердце.

– Ну, нет, – мимоходом ответила Нина, – такого удовольствия я тебе не доставлю. Только долгая и мучительная смерть!

Олег отвернулся к стене. Он не знал, как покинуть эту реальность с дождём снаружи и тоской внутри.

– Можешь пожить у меня, – сказала Нина где-то через полчаса, когда Олег всё-таки смог привести себя из горизонтального положения в полувертикальное, то есть, сидячее.

Олег невесело усмехнулся – слова его любовницы на самом деле означали одно: пойти подальше, но только не прямо сейчас, а чуть позже, когда немного очухаешься. Вот если бы она сказала: «жить у меня» или «остаться у меня», это могло бы стать началом больших отношений, к которым Олег был в принципе готов. Но приставка «по», чётко обозначавшая временные рамки Нининого предложения, ставила на данной перспективе большой жирный крест.

– Спасибо, нет, – сказал Олег.

– И куда же ты пойдёшь? – спросила Нина и через паузу добавила: – Теперь.

– У меня в кармане туз, а на лысине картуз, – ни к селу, ни к городу ответил Олег.

Нина посмотрела на любовника рассеянным взглядом усталой бездетной женщины.

– Пойдём-ка выпьем кофе, – сказала она, – я сделаю тебе с пенкой, как ты любишь.

Олег немного подумал над её предложением и решил-таки покориться неизбежному – с трудом отделил себя от тёплой поверхности дивана и нетвёрдой походкой хомо эректуса направился следом за любовницей на её шестиметровую кухню, из окна которой был виден слоновник Московского зоопарка.

Кофе оказался единственным привлекательным атрибутом этой реальности. Чёрный, с кремовой пенкой.

– И куда же ты пойдёшь? – повторила свой вопрос Нина, промокая кофейные усы салфеткой.

– К Вадику на дачу, – ответил Олег. – Им нужен кто-то следить за домом, пока ремонт.

Нинины брови немного сдвинулись к переносице.

– К какому Вадику? Буракову?

Олег кивнул, глядя в чашку.

– Значит, ты будешь сторожем и надсмотрщиком за таджиками у Бураковых?

– Да, – подтвердил Олег, – пока ремонт.

Теперь кивнула Нина.

– Понятно. А с работой у тебя как?

– Три месяца после увольнения я могу совершенно легально валять дурака, получая выплаты с уже бывшей работы в размере среднего заработка, для чего мне нужно будет раз в две недели отмечаться на бирже труда.

Нина оживилась.

– На бирже труда? Когда ты успел встать на учёт на бирже труда?

Олег раздумывал, бросить ему в чашку ещё один кусочек сахара или ограничиться двумя. Поколебавшись пару секунд, опустил уголок белого кубика в чашку. Кубик моментально стал коричневым.

– Обожаю наблюдать, как кофе пожирает сахар, – прокомментировал он увиденное.

– Капиллярные явления, – быстро сказала Нина, – физика, десятый класс. Так что там с биржей труда?

– Вчера мотался, – сказал Олег, – мерзкое место. Сказали, перспектив никаких, но ходить надо, иначе справку не дадут.

– Какую-такую справку?

– На старую работу. Для выплаты за третий месяц. Порядок такой.

Нина откинулась на спинку стула, сложила руки под грудью и подытожила:

– Значит, ты намерен три месяца без одной недели валять дурака за счет уволившей тебя компании. Так?

– Я намерен три месяца работать сторожем и надсмотрщиком за таджиками на даче у Бураковых в Валентиновке, – поправил её Олег, – и жить, соответственно, намереваюсь там же.

– Пока ремонт, – вставила Нина.

– Пока ремонт, – подтвердил Олег.

На Нинином веснушчатом лице образовалась скептическая гримаса.

– Они тебе хоть заплатят?

– Обещали, вроде, – убрав в сторону глаза, протянул Олег, – только не сказали сколько.

– Плохо, – неожиданно резко заключила Нина.

– Это ещё почему?

– Деньги… они могут означать конец прекрасной дружбы.

Нина ему всегда очень нравилась и как женщина, и как человек, причём это было ясно как ему самому, так и самой Нине. Их связь длилась очень долго, почти столько же, как и его последний брак. Олег даже несколько раз был близок к тому, чтобы уйти от жены и жениться на ней, но всякий раз останавливался в шаге от. Когда же жена ушла от него сама, оказалось, что Нина совершенно не хочет за Олега замуж – она была из тех женщин, которым достаточно иметь регулярно приходящего мужчину. Олег принял это не сразу, поскольку, как любой нормальный мужчина, был уверен, что Нина, как любая нормальная женщина, хочет, чтобы их еженедельная порнуха в один прекрасный день закончилось свадьбой.

«Она просто боится в этом признаться», – до поры успокаивал себя Олег.

Но реальность оказалась кусачей. Нина не только не хотела, чтобы это закончилось свадьбой – она хотела, чтобы это закончилось вообще. Такого Олег понять не мог, как ни старался – это было выше его уровня понимания.

– Ну что, какой у тебя теперь план? – спросила Нина, технично выводя Олега из мыслительного анабиоза.

– Завтра встречаемся с Вадиком на объекте, – после небольшой паузы ответил Олег. – Если ты не против, я у тебя сегодня переночую?

Нина мягко хлопнула глазами в знак согласия.

– Я же сказала, – произнесла она, – можешь пожить пока у меня.

Слово «пока» окончательно разрушило Олеговы надежды на своё счастливое будущее.

– Но я могу к тебе иногда приезжать туда, – добавила Нина, чем ещё больше запутала и без того запутавшегося в собственной жизни Олега.

* * *

Дача Бураковых, на которой Олегу предстояло отбывать добровольное заточение, была построена относительно недавно – во второй половине восьмидесятых – и до поры выгодно отличалась от других домов посёлка. А раньше на месте двухэтажного дома, на балконе которого теперь безмятежно курил Олег, стоял другой, поменьше, пожалованный деду Олега советской властью за какие-то там заслуги перед партией и правительством. Тот полутораэтажный, покрашенный по местному обыкновению в зелёный цвет, с шатким крыльцом, открытой верандой и шиферной крышей дом был практически разрушен упавшим огромным дубом во время урагана восемьдесят четвертого года. Первого хозяина дома к тому времени уже не было в живых, и потому вопрос, что делать с полуразрушенным домом, пришлось решать его сыну – отцу Вадима Николаю Максимовичу Буракову, который был для Олега просто дядей Колей. Тот подошёл к вопросу радикально и решил разрушить до основания то, что осталось от подарка советской власти, и воздвигнуть на его месте новый с газовым отоплением, круглогодичным водопроводом и полноценным вторым этажом. Стоившее хозяевам многих седых волос и сумасшедших по советским временам денег строительство затянулось на всю перестройку, захватило время полураспада и распада и закончилось окончательно лишь во времена повсеместного паскудства и заказных убийств. В результате всех этих усилий на карте Валентиновки появилось строение, выдержанное в стиле советского дачного минимализма, хотя и имевшее претендующие на роскошь отличия – циклопических размеров крыльцо и полукруглую в плане веранду, невидимую со стороны дороги.

 

При доме был убогий и неухоженный двор, в котором когда-то был огород, потом плантация плодоносящих кустарников, а после детская площадка. За последнее время двор превратился в заросший разномастными сорняками пустырь, который служил объектом претензий соседей, имеющих наглость выращивать овощные культуры в зоне рискованного земледелия. Вот именно с ним, то есть с запущенным донельзя двором, и предстояло разобраться в скорости прибывающей бригаде строителей. О приближающихся работах возвещали две большие кучи песка, одна – чернозёма и небольшая, взятая в аренду у соседей деревянная бытовка.

То, что Вадим называл ремонтом, на самом деле именовалось модным словосочетанием «формирование ландшафта загородного дома». Олег как-то читал об этом в каком-то глянцевом журнале, какие в избытке бывают разбросаны в фойе парикмахерских и автомоек. Из прочитанного следовало, что это совсем недорого и невероятно круто, хотя жизненный опыт подсказывал обратное: это очень грязная, непомерно дорогая, продолжительная и по большому счёту абсолютно ненужная процедура.

Постояв какое-то время на балконе, Олег решил прогуляться. Он спустился вниз, оделся и вышел на заляпанную солнечными пятнами гравийную дорожку. По старинной привычке он попытался представить, как бы она, эта дорожка, могла бы выглядеть на полотне, скажем, Ренуара или Сислея, а когда фантазия иссякла, неспешным шагом двинулся в сторону платформы электрички, поскольку это было единственное известное ему направление.

Олег шёл, размышляя о том, что здесь, наверное, будет жарко летом, как в поле его близорукого зрения попал объект, идентифицированный как замотанная не по погоде тепло старушка. Испуганное лицо объекта навело Олега на однозначный вывод о том, что со старушкой что-то не так. Олег свернул с дорожки в её сторону и приблизился на расстояние, позволяющее ему общаться с ней, одновременно не напугав.

– Вы от кого? – вылетело из старушечьего рта, ещё до того, как Олег успел открыть свой.

– Простите? – не понял он. – Что значит, от кого?

– Идёте вы от кого? – повторно выплюнула свой вопрос старушка. – От Глазкиных? Михалёвых? Смирницких? Гаккелей?

Она назвала ещё с десяток фамилий, прежде чем до Олега дошло: «Бабка потерялась».

– Я иду от дома Бураковых в сторону железнодорожной станции, – максимально чётко произнёс он. – Если я не ошибаюсь, мы с вами находимся на улице Петрашевского.

– Петрашевского? – испуганно повторила старушка, озираясь по сторонам. – Мне надо на Полевую, там, рядом с домом Калугиных, наша дача…

Пока старушка крутила головой, Олег заметил, что у неё на шее болтается ключ на синем шнурке.

– Давайте я вас туда провожу, – предложил Олег, если покажете, где это.

Старушкино лицо вытянулось, будто в необыкновенном удивлении.

– Да вы в своём уме? – закричала она, заставив Олега отступить на шаг назад. – Вы же в дом вломитесь и меня изнасилуете! Лучше скажите, откуда вы идёте?

– Я же сказал, – пытаясь оставаться спокойным, произнёс Олег, – я иду от дома Бураковых в сторону платформы электрички, а мы с вами находимся на улице Петрашевского. Кажется.

Метаморфозы, в течение пары минут происходившие с лицом его собеседницы, наглядно показали Олегу, с какими муками ей даётся мыслительная деятельность.

– Я, между прочим, с дочерью Калинина в одном классе училась! – выдала, наконец, она.

Олегу это стало надоедать.

– Если вы боитесь со мной идти, – медленно проговорил он, – просто назовите мне номер дома, я пойду туда и попрошу, чтобы за вами пришли. Хорошо?

– Номер? – заскулила старушка. – Какой ещё номер? Я, я… я с дочерью Калинина в одном классе училась! А вы…

Продолжения не последовало. Голос старушки сорвался в беспомощный скрип, она прислонилась к столбу, за который до этого держалась, и заплакала в голос. Олегу, как и любому нормальному человеку, стало жалко старого, больного и вдобавок потерявшегося во времени и пространстве человека. Он сделал шаг к ней, чтобы успокоить её, но вовремя остановился.

«Ещё решит, что пристаю, – подумал он, – оправдывайся потом».

– Давайте так, – твёрдо сказал он, когда старушкин плач пошёл на убыль, – стойте здесь, а я пойду, поищу кого-нибудь. Улица Полевая, я правильно расслышал? У дома Калугиных?

– Да какой у них дом! – сквозь рыдания послышалось в ответ. – Дача это, домик летний, вот у нас настоящий дом был, а я… а я с дочерью Калинина…

Олег не стал слушать дальше и бодрым шагом направился прежним направлением, изо всех сил стараясь вспомнить, встречалась ли ему по дороге табличка с надписью «Улица Полевая». Он решил осуществить поиск способом под названием «уступ», известным ему из какого-то шпионского романа. Доходя до перекрёстка, Олег сворачивал направо на перпендикулярную улицу, на следующем, поворачивал налево, потом опять направо и так далее. После каждой смены направления он, разумеется, искал название улицы, на которой оказывался.

Десятиминутный променад вывел Олега на совершенно неотличимую от той, на которой он оставил потерявшуюся старушку, плохо заасфальтированную улицу. На высоком, бывшем когда-то зелёным заборе одной из дач Олег – о, счастье! – увидел заветную табличку. Теперь дело было за малым – найти дом Калугиных или как их там, а это можно было сделать, только опрашивая аборигенов.

– Вы не знаете, где здесь дом Калугиных? – спросил Олег у первого попавшегося прохожего – парня со смешной бородкой и усами вразлёт.

– Без понятия, – ответил тот, даже не посмотрев на Олега.

– Я не местная, – в ответ на аналогичный вопрос сообщила девушка в полосатом свитере и бутылкой пива в руках, после чего добавила: – А вам зачем?

Олег не стал отвечать, поблагодарил девицу и пошёл дальше по улице Полевой в сторону железной дороги.

Наконец, после трёх неудачных попыток ему встретился персонаж, который смог прояснить ситуацию.

– Этого дома больше нет, молодой человек, как и самих Калугиных, – сказал высокий седой гражданин в круглых очках с немного трясущейся головой, – он сгорел лет десять назад и с тех пор не восстанавливался.

Олег почувствовал, что у него внутри что-то оторвалось и упало куда-то глубоко вниз.

– А вы не могли бы указать место, где он находился, – попросил Олег, – оно мне указано в качестве ориентира…

Глаза за очками заметно сузились.

– Баба Лера опять потерялась? – спросил седой гражданин и после утвердительного кивка Олега продолжил: – Тогда вам в другую сторону. Идите прямо до ближайшего перекрёстка, затем налево. Дом угловой, номер двадцать четыре, хозяйку зовут Елена. Скажите, что баба Лера потерялась, она её сама найдёт… если она дома, разумеется…

– Вы уверены? – спросил Олег.

– Абсолютно, – кивнул седой гражданин, – она всё время в одно и то же место уходит, так что не беспокойтесь.

Олег с удовлетворением от приближающейся развязки выдохнул.

– Зачем же они её одни выпускают-то? – спросил он после формальных благодарностей доброхоту и ответов на них.

– Да никто её не выпускает! – искренне удивился тот. – Она сама уходит! Обычно под калиткой пролезает, как собака, и – тю-тю.

Седой гражданин чуть наклонился к Олегу и, слегка понизив голос, продолжил:

– У бабы Леры, говорят, до войны там, на улице Петрашевского, кавалер жил. Вот она к нему и бегает, а найти не может, как и дорогу обратно…

– Грустно всё это, вы не находите? – осторожно спросил Олег.

– Уж куда грустнее! – энергично подтвердил седой гражданин. – А ещё грустнее от того, что она не всегда такой была! Эта беда с ней только последние пару лет творится, а раньше ведь весьма адекватный персонаж был! Звездный астроном, между прочим! МГУ! Кандидат наук!

Гражданин немного поковырял указательным пальцем воздух для придания пущей важности сказанному.


Издательство:
Эксмо
Серии:
RED. Fiction
Книги этой серии: