000
ОтложитьЧитал
– Серьёзно? – удивляюсь я. – И что за тема будет на предстоящей тусовке?
– Поэзия. И надо будет подготовить запрещённые стихи русских поэтов.
– Это что за запрещённые?
– Ну, – чуть смущается Галя, – стыдные… Для взрослых… Их надо будет читать перед всеми, а народ будет голосовать, а потом приз.
– И какой приз? Что получает победитель?
– А этого никто заранее не знает. Что Куренкова решит, то и будет.
– Хм, – качаю я головой. – Интересные у вас тут нравы. Раскрепощённые. А кто приглашён?
– Обычно первый и второй от предприятий.
– Серьёзно? – уточняю я. – А ты ходила уже когда-нибудь?
– Ходила, – она краснеет. – Неплохо было, весело.
– Ну, и что предлагаешь, снова пойти?
– Да, можно, – кивает она. – Заодно и посмотришь, что там творится. Тебе, правда, восемнадцати ещё нет…
– А какая разница, сколько мне лет? – качаю я головой. – Там что происходит-то, разврат что ли?
– Ну, это я так, просто, – мотает головой Галя. – К тому же она сказала, что ты просто обязан там быть. Так как, идём?
– Возможно, давай ты сейчас забронируй это дело, а потом ближе к телу решим.
Честно говоря, особого интереса к этой вечеринке я не испытываю. Впрочем, подумаю об этом потом.
В конце дня я иду к директору и забираю подготовленные образцы.
– Нужно решать, куда вывозить товар, – говорит Ярцев. – Мы же не можем здесь всё хранить, склады у нас вообще не лучшее место для этого.
– Скоро решим, Олег Константинович, – обещаю я. – Всё сделаем в лучшем виде. А пока, как говорили, используйте под склад закрытый, недействующий цех.
Когда я выхожу, машина уже ждёт в условленном месте. Загружаю свои тюки и падаю на заднее сиденье. Решаю пока завезти всё домой, а потом уже раздать всем заинтересованным лицам.
Сбросив всё на диван, я выбираю размер, который может, по моему разумению, подойти Наташке. Бросаю в пакет куртку и штаны, беру Раджа и выхожу на улицу. Придётся с ним погулять, прежде чем идти к Рыбкиным.
Мы проходим через двор, пёс бодро бежит по протоптанной в траве тропке и вдруг останавливается, тревожно глядя вперёд. Я поднимаю голову и вижу Наташку. Это здорово, приятная неожиданность, да вот только она не одна.
Она снова с другом, с этим мажором Денисом. Вернее, не то чтобы она прямо с ним, но он крепко держит её за руку и тянет за угол серого дома.
5. Всё очень просто, сказки обман
С самим собой-то я же могу быть откровенным? В моей груди вспыхивает огонь. Не добрый, не ласковый, не греющий, а совсем наоборот, захлёстывающий, всё испепеляющий, предельно грозный и жестокий огонь. Кажется, даже у Раджа шерсть становится дыбом, от того, что волны моего внутреннего пламени вырываются наружу.
Но месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным. Поэтому я делаю над собой усилие и не бросаюсь вперёд, не мчусь, как берсерк, сокрушающий всё на своём пути, а останавливаюсь и делаю глубокий вдох, а потом выдох. И снова вдох, выдох. Вдох, выдох…
Кислород бьёт в голову, окисляя мозг и, несмотря на импровизированную медитацию, мне очень трудно себя сдерживать. Страсти человеческие… В общем, я заворачиваю за угол серого, прохожу по народной тропе через кусты и оказываюсь у лавочки, возле которой стоит Рыбкина и этот щегол. Я останавливаюсь за большим кустом шиповника, и они меня не видят.
– И чё ты думаешь просто так сможешь меня динамить? Я второй раз приезжаю. На*уя?! Ты уж давай объясни мне хоть что-нибудь.
– Я тебя не звала, – отвечает Наташка, пытаясь высвободить руку.
– Что значит не звала? Ты сразу меня звала, в первый раз. Ты мне что сказала? Приезжай с отцом знакомиться? Зачем? Зачем, если ты ничего не планировала, а? Я чё тебе, мальчик мотаться туда-сюда за здорово живёшь? Ты мне дать обещала? Обещала.
– Ты больной? Я тебе не обещала ничего! Слушай, то, что ты второй раз приехал… Я-то здесь причём? Это ты сам себе напридумывал чего-то. Я тебе сказала уходить? Ты совершенно не такой, как пытался казаться. Я поняла, что ты мне не подходишь, и у нас с тобой вообще ничего быть не может. Ни сейчас, никогда вообще. На этом всё, конец. И у меня жених есть.
– Чего? Какой жених-на? Вчера ещё не было, а сегодня появился?
– Всегда был, и я тебе ничего такого не…
Я делаю шаг в сторону, Наташка замечает меня, вмиг становится пунцовой и замолкает.
– Ты типа про него забыла, когда меня в гости звала, а тут вдруг вспомнила? Что? Куда ты смотришь?
Денис оборачивается.
– Да ты здесь вообще не причём, – пожимаю я плечами. – Просто инструмент, сделавший своё дело.
– Че-е-е-го? – пренебрежительно тянет он. – Это чучело и есть жених?
– Точно, – соглашаюсь я, – жених. А ты кто?
– Х*й в пальто, – криво усмехается он. – И меня придётся удовлетворить. Я чё зря туда-обратно билеты покупал что ли?
– Ты хочешь, чтобы тебя удовлетворили? – удивляюсь я. – Это можно легко устроить, брателло. Есть такие люди. Думаю, вы друг другу понравитесь.
– Чё сказал? – напускает он на себя грозный вид, а мне делается смешно.
Жажда мести и желание преподать ему урок, конечно, остаются, но и смешно делается. Дурашка, думает, сейчас меня испугает, и я убегу. А он, один в чужом городе станет непобедимым королём-оленем. Возможно, просто оленем.
– Ты зачем приехал, дурачок? – задушевным тоном спрашиваю я. – Тебе девушка сказала, чтобы ты пошёл в эротическое путешествие?
– Чего? – не врубается он.
– На три великих буквы.
– Чего?
– Тупица, – пожимаю я плечами. – Ты не слыхал, насильно мил не будешь?
– Да мне пох*ую… Я её вы*бу и всё. Остальное меня…
Бац! Я отвешиваю ему звонкую оплеуху, не давая договорить. Он отскакивает и тут же встаёт в стойку. Боксёр, похоже.
– Ты чё сска… – бросает он. – Ты покойник-на!
Радж издаёт громкий лай и тут же переходит на угрожающее рычание. Опустив голову, он медленно двигается к этому до-мажору.
– Разве можно так при девушке выражаться? – укоризненно говорю я и подхожу к нему ближе. – Хам.
Иду совершенно спокойно, опустив руки и доверчиво глядя в глаза.
– Ты, петух, в натуре, я тебя сейчас…
Он бьёт левой, но я блокирую и перенаправляю его кулак, разворачивая весь корпус, а потом отвешиваю такой поджопник, что он влетает в шиповник.
Раджа бросается на него, как дикий зверь, заливаясь ужасающим лаем.
– Егор… – шепчет Наташка, – осторожней, он боксёр.
– Ничего, – киваю я, – мы все боксёры. Выползай, Дениска.
Он выползает. На лице и руках появляются тонкие царапины, сочащиеся мелкими красными капельками. Фирменная рубашка поло тоже выглядит не очень хорошо, на плече появляется зацеп. Ни слова не говоря, он бросается на меня с кулаками.
Я отхожу в последний миг, когда он уже думает, что я попался. Уклоняюсь, делаю шаг в сторону и бью по ногам, прерывая его неукротимую атаку. Он всем телом обрушивается на тропинку, поднимая облачко мелкой пыли.
Наташка стоит ни жива, ни мертва, прикрывая рот руками.
Я ставлю ногу Денису на голову, а Радж, теряя терпение, хрипит и кружит вокруг его лица, щёлкая зубами и брызгая слюной.
– Послушай, мажорчик, – говорю я, склоняясь над ним. – Ты совершенно напрасно сюда приехал. По-моему, ты желаешь получить приключений на свою пятую точку. Да? Ну, что достаточно тебе? Не хочется причинять тебе страданий, хочется только, чтобы ты уловил суть происходящего. А суть эта укладывается в нескольких простых словах. Если ты ещё хоть когда-нибудь посмеешь поднять свои бесстыжие глаза на эту девушку, я тебе все кости переломаю… Ой, нет, хрен с ними, с костями. Лучше я тебе член оторву и забью в глотку. Давай повтори-ка.
– Я её всё равно от… А-а-а-а!!!
Он начинает орать, недоговорив, потому что я давлю ногой ему на голову ощутимо сильнее.
– Я соврал, – вздыхаю я, – когда сказал, что не хочу причинять тебе страданий. На самом деле, очень хочу.
Сняв ногу с головы, я пинаю ему по рёбрам. Он вскрикивает, но тут же вскакивает на ноги.
– Тебе конец, – шипит он. – А она… пусть только в Новосиб приедет…
Приходится снова отвесить оплеуху, отправив его в куст шиповника. Радж, кажется, тоже не может больше сдерживаться и впивается в лодыжку злополучного казановы.
Тот орёт бедолага, но от своего не отступается. Упёртый козлина.
– Фу, Радж, перестань. Наша цель не казнить, а воспитывать! Наташ, ты не переживай, это он на стрессе так говорит, так-то он уже всё понял, мне кажется…
Но в него словно демон вселяется, какое уж тут понимание. Кажется, шиповник только разъяряет этого дурачка. Блин, ну не убивать же его. Прям никакого удовольствия от мести. Даже Фрица отделывать приятнее было. А этот вообще не понимает ничего. Тупой дебил. Может, действительно, шарики ему оторвать? Чего делать-то?
– Вы что тут творите? – раздаётся вдруг голос дяди Гены. – Наталья, чего тут?
– Папа, тут… Денис…
– Дениска? – оживляется Рыбкин. – А чего вы с ним сделали-то? Он же на себя не похож…
– Да поговорить пытаемся, – пожимаю я плечами, – а он ведёт себя плохо очень. Дурак какой-то, ты зачем его в дом свой пускал вообще?
– Да, – пожимает плечами Гена и делает руками движения, будто лепит большой снежок, – я-то думал, что там… ну… у них то есть, с Наташкой моей…
– Папа! – предостерегающе восклицает она.
– Молчу-молчу. Тебе чего надо, Дениска? Чё приехал-то?
– Жениться хочу! – с вызовом бросает он.
– О, это всё меняет, – удивляется Гена. – А раньше не хотел стало быть? Сладкое, значит хотел, а женится пусть другой кто-нибудь, так что ли? Да ты погоди, кулаками-то махать. Остановись, а то Егорка тебя и так уже под орех расписал. Он вчера тут каратиста чуть не убил, кстати. Опусти руки, говорю тебе.
Он поворачивается и внимательно смотрит на Наташку.
– Ну что, дочь моя, – говорит Гена и крякает, – вот стоит твой друг Дениска, жениться хочет на тебе. Пойдёшь за него?
– Нет! – машет головой она.
– Точно?
– Папа! Он не хочет! И я не хочу.
– Видишь как, получается, – задумчиво говорит Гена. – Не хочет идти за тебя. Что тут поделать…
– Ничего, – сплёвывает мажор. – Стерпится, слюбится. У меня отец в торге работает.
– Смотри-ка, – хмыкает Гена. – Отец в морге. Большая шишка, стало быть…
– В торге!
– Ну, в торге, так в торге. Не расстраивайся. У тебя когда автобус?
– Я уезжать не собираюсь, – отвечает он и поворачивается ко мне. – Эй ты, жених-на, иди сюда, чмо.
– Он на веществах, похоже, – качаю я головой.
– Как это? – удивляется Гена. – На каких ещё веществах?
– Наркоман. Ты глянь на него.
Денис снова бросается на меня и снова получает оплеуху, на этот раз звонкую пощёчину. Это, кажется, окончательно выводит его из равновесия, и он вытаскивает из кармана складной нож. Щёлк. Тусклой молнией отсвечивает лезвие в его руке.
– А вот это уже заявка на высшую лигу, – хмыкаю я.
– Егор! – вскрикивает Наташка.
– Эй, Дениска, а ну! – восклицает Гена. – Ножичек-то убери. Кому говорю!
Он правда проглотил колёса какие-то или настолько от вседозволенности охренел? Даже Каха не такой был беспредельщик.
– Дениска!
Но Дениска, похоже закусил удила. Он рисует клинком быстрые хаотичные дуги и делает ложные выпады. Я же демонстрирую полную открытость и незащищённость. Зачем тебе нож, как бы говорю я. Но он, похоже, действительно желает пустить мою кровушку. Даже не смешно. Плечо, конечно, ещё побаливает, но с этим дурачком, я мог бы и одной левой справиться.
Я захватываю руку с ножом, провожу эффективный болевой и бросаю этого придурка на землю, выворачивая руку. Нож летит в сторону, Дениска плаксиво стонет, но успокаиваться ему рано, к нему подскакивает почти потерявший рассудок Радж и смыкает челюсти на его промежности. Не со всей силы, не захлопывает пасть, а сжимает, создавая опасное давление острыми клыками.
Бубенцы, бубенцы
Радостно звенят,
Звон идёт во все концы,
Саночки летят…
– Егорка, ну ты виртуоз, – восхищённо произносит Рыбкин, а Наташка только ахает.
– Гена, чего с ним делать? – спрашиваю я. – Наташ, убить его или помиловать?
Она, похоже, воспринимает этот вопрос, как проверку и, поколебавшись лишь долю секунды, уверенно отвечает:
– Убить.
– А мы неплохая команда, да? – ухмыляюсь я. – Прирождённые убийцы. Прощайся с жизнью, дурашка.
Кажется, теперь только, оказавшись во власти свирепо хрипящего Раджа, Дениска понимает всю серьёзность своего положения.
– Дядя Гена, – говорю я. – Вызывай Хаблюка. Надо закрыть этого говнюка с матёрыми уголовниками. Как думаешь, что будет? Я ставлю сотню, что он не сохранит свою честь до утра.
– Не знаю, – чешет в затылке Гена. – В принципе, шанс есть. Парень он отчаянный, скажет им, что батя начальник морга, может и продержится. Ладно, пошёл за Хаблюком тогда. Вы его не отпускайте только, а то он ещё на кого-нибудь набросится. Надо же, как я вовремя домой с работы шёл…
– Не надо с уголовниками, – неуверенно просит Денис.
Но на него никто уже не обращает внимания, один только Радж. Гена убегает, а Наташка подходит ко мне и прижимается, обнимает, обхватив руками мою спину. Я тоже обнимаю её за плечи.
– Прости меня, Егор, – тихо говорит она. – Вот за это всё.
– Ну что ты, милая, – вздыхаю я, – как бы иначе я показал, на что готов ради тебя?
Она тихонько смеётся, а Радж проявляет настойчивость, пресекая малейшие попытки Дениса пошевелиться. Наконец, мы замечаем синие всполохи, и к нам приближается Хаблюк на своей золотой колеснице, проезжая между кустов.
– Радж, фу, – командую я, и он недовольно размыкает челюсти, даруя Дениске пьянящее чувство освобождения.
Правда, временно. С Хаблюком шутки плохи. Он с помощью Гены запихивает мажора-дебошира в отсек для задержанных и увозит на ночлег, получив от меня оплату путёвки в одноместный номер с полным пансионом, включая щедрые комиссионные для него самого.
Утром я приезжаю в отделение и забираю Дениску. Хаблюк выводит приунывшего и притихшего агрессора, и мы сажаем его на заднее сиденье между мной и Игорем Зыряновым. Паша Круглов за рулём.
Когда подъезжаем к автовокзалу, я прошу ребят подождать снаружи и остаюсь один на один с мажором.
– Слушай, Денис, – говорю я. – Ты чего к Наташке-то привязался? Тебе других баб мало? Или ты поспорил на неё? Короче, я тебе от души советую обходить её за три километра. Мне по*уй батя твой, правда. Ты ведь меня не знаешь. Я и его посажу и тебе башку отрежу. Живому, возьму и отрежу, я умею. Если ты хоть слово ей или о ней скажешь. Понял меня, мажор? Похоже что я шучу? Ты не видел моих ребят, и лучше тебе их не видеть. Правда, я не запугиваю, я предупреждаю. Мне на тебя насрать, но если я о тебе услышу в связи с Натальей, ты пожалеешь, что на свет родился. Забудь меня, наш город, и, самое главное, забудь про девушку мою. Она меня позлить хотела, вот тебя и привезла, а я злиться-то на тебя буду, не на неё. Заруби себе на носу, а то я зарублю. В прямом смысле.
Он слушает молча, глядя в окно. И непохоже, что слишком уж проникается моими словами. Вот же упёртый сучонок.
– Иди, – киваю я.
Он молча выходит и сплёвывает под ноги. Парни ведут его к автобусу. Я тоже выхожу и иду за ними. Паша показывает контролёрше билет и отдаёт его Дениске. Тот ни на кого не глядя проходит в автобус и усаживается у окна. Я стою и наблюдаю за ним. Он чувствует мой взгляд, но смотрит перед собой в спинку кресла. И лишь, когда в автобусе закрывается дверь, он поворачивается ко мне и, брезгливо улыбаясь, проводит ребром ладони по горлу. Не люблю таких людей. Они думают, что весь мир вращается вокруг них, хотя умирают точно так же, как и другие…
После автовокзала я возвращаюсь домой и делаю два звонка. Один – Цвету, а второй – Артёму Игоревичу Прокудину, кагэбэшнику из Новосибирска, тому который ёрш-твою-медь. Обращаюсь я к ним с одной и той же конфиденциальной и очень личной просьбой о профилактически-устрашающей беседе с мажором Дениской, прибывающим через четыре часа на автовокзал Новосиба.
Поговорив с ними, я собираюсь навестить своего заклятого друга Печёнкина, но не успеваю выйти, как у меня звонит телефон, и это явно межгород.
– Слушаю, – снимаю я трубку.
– Брагин, привет, это Злобин.
Кстати, как раз в эти дни вроде у де Ниро, у настоящего, день рождения.
– Здравствуйте, Леонид Юрьевич. Как поживаете?
– Нормально, Егор. А ты как?
– Всё хорошо, благодарю вас.
– Ну, тогда прилетай завтра. Я тебе билеты и гостиницу забронировал. Машина в порту встретит.
– Как с вами здорово дело иметь, – замечаю я.
– Далеко не все так думают, – хмыкает он. – Но ты, конечно, прав, с нами здорово.
– О чём будем говорить?
– Пора делом заниматься. Наметим план и встретимся с акционерами. Готов?
– Всегда готов. Что нужно, презентацию что ли? Пламенную речь?
– Вообще, агитировать никого не нужно, настраивайся на рабочее совещание.
Мы прощаемся. Ну что же, лёд тронулся. Будем строить казино в столицах. Эффективные, современные, прибыльные. Мне нужен Моисей Уделр, он же Миша Бакс, но Цвет его не отдаст, и если я его сманю к себе, будет очень неловкая ситуация. Боюсь, Цвет и без этого будет крайне недоволен тем, что я по Москве работаю не с ним. Я конечно, могу предложить Злобину его кандидатуру, но это дело бесперспективное, я это совершенно чётко понимаю.
Во-первых, у него нет столько денег, чтобы разворачиваться в столице. У меня пока тоже нет, но здесь моя доля будет явно не пятьдесят процентов. Во-вторых, у него нет достаточного веса в Москве. Ему, в любом случае, нужно сначала побыть Ермаком и покорить Сибирь-матушку.
Печёнкина я оставляю на после возвращения и начинаю заниматься подготовкой к отъезду, давая поручения и задачи. Время летит, самому не разорваться, поэтому приходится посещать соратников. Весь день проходит в беготне и суете.
Ближе к вечеру я заявляюсь к Наташке.
– А я думала, сегодня не сможешь забежать, – вздыхает она.
– Дел была куча, – развожу я руками. – Видишь сама, как быть рядом со мной. Никогда не знаешь, когда я приду и не прилетит ли откуда-нибудь что-то не слишком приятное.
Мы сидим в обнимочку на диване, а по комнате расползаются сизые сумерки, делая знакомые предметы чужими и недобрыми. Открывается входная дверь и заходит Гена.
– Чего в темноте сидите? – подозрительно спрашивает он, подходя к нам.
Он смотрит на парочку голубков, крякает и, проведя по лицу кряжистой рукой уходит на кухню. Грядут перемены, он хочет их и боится. Понимаю, Гена, понимаю. Я сообщаю, что на пару дней улетаю в Москву и прошу его кое-что для меня сделать.
Наташка провожает меня до двери и тычется в щёку тёплыми влажными губами, как котёнок. И от этих её проявлений нежности, детских, простых и каких-то необъяснимо чистых, на сердце делается сладко и тревожно. Да, тревожно, потому что теперь она со мной и значит постоянно под ударом…
Я выхожу из стеклянных дверей аэропорта и нахожу машину. Она стоит прямо у выхода, там где нельзя. Другим нельзя… Водитель серьёзный, внимательный и дружелюбный. Сразу видна выучка. Комитетчика я узнаю из тысячи.
Играет «Машина времени».
– Ого, магнитола, – замечаю я.
Все очень просто. Сказки – обман.
Солнечный остров скрылся в туман…
Водитель улыбается. Он рассказывает о новостях светской жизни столицы, о концертах и спектаклях, интересуется моим мнением и удивляется осведомлённости. Производит приятное впечатление и наверняка напишет подробный отчёт о нашей беседе. На том стоим.
Он привозит меня в гостиницу, разумеется в «Москву». Пора, быть может, попробовать что-нибудь ещё, но изменять своей первой любви мне не хочется. Я поднимаюсь в номер, прокручивая в голове эту мысль.
Изменять первой любви, изменять первой любви… Повторяю несколько раз, и настроение портится. Я ложусь на кровать и лежу какое-то время, заложив руки за голову и бездумно глядя в потолок.
Вдруг в дверь стучат. Это что-то новенькое. Хм. Я поднимаюсь и, подойдя к двери, на мгновение замираю, оглядываю номер. Он небольшой – кровать, шкаф, стол, стул, телевизор, большое окно…
Стук раздаётся снова, на этот раз более настойчивый. Ладно… Я открываю, на пороге стоит… Ферик. За ним в коридоре маячат два громилы, но ко мне заходит он один.
– Здравствуй, Егор, – говорит он с серьёзным лицом.
– Здравствуйте Фархад Шарафович, – отступаю я. – Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Какая приятная неожиданность.
Он садится на стул и кивает мне, разрешая тоже присесть. Я опускаюсь на помятую постель.
– Не знаю, насколько она приятная, – вздыхает он. – Хотел просто тебе сказать кое-что.
– Всегда рад выслушать ваши мысли, – улыбаюсь я.
– Возможно, не в этот раз, – качает он головой. – Я против твоей кандидатуры в организации казино.
– Почему? – спрашиваю я, и моя улыбка моментально исчезает.
– Почему? – переспрашивает он. – Да, собственно, всё очень просто…
Все очень просто. Сказки – обман.
Солнечный остров скрылся в туман.
Замков воздушных не носит земля.
Кто-то ошибся – ты или я…